Я вливаю другую бутылочку второму лежащему человеку, тот настолько слаб, что приходится открывать ему рот ложкой. Дилан мне помогает, придерживает голову человека, а я по каплям вливаю бальзам.

Все ложатся спать, и наступает тишина. Я открываю вкладку питомцев, в квадратике питомицы профиля Бегемоти нет. Пытаюсь вызвать питомицу, выскакивает надпись, пестрящая непонятными знаками. Заглядываю в инвентарь и нахожу сбрую питомицы и две корзины полные рыбы.

Даже когда погибли мои родители, я не плакала, знала что надо бороться и жить дальше, а сейчас слёзы бегут ручьем.

– Успокойся девочка, постараемся прорваться, – Дилан подходит ко мне и гладит по голове как маленькую, – Где наша не пропадала.

Утром нас разбудил громкий звук, охранник колотил металлическим прутом по решетки, а его зверь дико рычал.

– Вставайте бездельники, норма тридцать ящиков кристаллов на человека, – орет наш надзиратель, – мелкие кристаллы не приму. Размер узнаете у Ярика. Не выполните норму, еду и воду урежу вдвое. Да кстати норма распространяется и на этих доходяг. Если не смогут встать, тащите их сюда, мой вампал кости любит.

Больные были живы, чувствовали они себя значительно лучше, один даже попытался подняться, но сил у него ещё было мало. Я влила ещё по бутылочки зелья каждому. Мы позавтракали куском серого хлеба, и поделились с больными. Дилан оставил возле кровати больных по кружке с водой.

– Пошлите нечего время терять, – зовет нас Ярик и направляется вглубь пещеры.– Берите щиты нам ещё стены укреплять.

Мы идем за старожилом вглубь пещеры и входим в длинный тоннель.

– Идти далеко? – спрашивает черноволосый.

– Не очень, – отвечает Ярик, с утра он выглядит лучше, но дышит тяжело и иногда останавливается, чтобы отдышаться.

На стенах подземного коридора изредка расположены небольшие с горошину светящиеся шарики, которые тускло, освещают нам путь. Кое-где стены укреплены деревянными щитами и подпорками, порода настолько слабая, что сочится сквозь щели щитов как песок.

Пол пещеры плавно уходит вниз. Каменный коридор становиться выше и шире и от него в разные стороны отходят входы в другие тоннели. Пещеры, где совсем небольшие, а где уходят вглубь и конца их не видно.

– Здесь и заблудиться можно, – говорит Дилан.

– Не заблудишься, – Ярик остановился немного передохнуть, говорит он с трудом, лицо всё мокрое от пота. – Здесь уже всё собрано просто иди по центральному коридору.

Мы прошли ещё не много и Ярик нас останавливает. Здесь действительно очень опасно, стоит шагнуть и со стен и потолка начинает сыпаться песок и камни.

Дилан скидывает с себя щиты, и они с грохотом падают, а на нас со всех сторон валяться камни и песок. Мы отскакиваем в более безопасное место.

– К чертям, – ругается черноволосый, – так и засыпать может.

– Может, поэтому и надо стены укрепить, но делать это надо аккуратно. Даже от громкого крика может случиться обвал, – объясняет Ярик.– Спасать ни кто не будет, хозяева боятся соваться в пещеры.

Мужчины начинают осторожно крепить щиты, я пытаюсь им помогать, но Дилан указывает мне на место рядом с Яриком.

– Яса посиди с этим болезным, мы сами без тебя справимся, – просит меня Дилан.

Мне ничего не остается, как сесть рядом с доходягой.

Джером Клапка Джером сказал: «Я могу часами сидеть и смотреть, как другие работают», возможно, он прав, но это не касается когда на тебе рабский ошейник.

– Ярик, а вы давно здесь?

– Не знаю.

– Как это?

– Сначала я ставил метки, всё мечтал выбраться отсюда. Когда прошло примерно три года и один за другим стали умирать люди, которые работали рядом, я понял что останусь здесь навсегда.