И ушёл. И оставил его одного. Наедине с убийцей.

– Читать любите? – спросил Виталий, обернувшись.

Простой вопрос поставил Гену в тупик. Он долго думал, прежде чем ответить.

– Люблю, – в итоге выдавил он из себя.

– И я люблю, – улыбнулся Виталий. – Только я больше литературу историческую. А вы историческую, я смотрю, что-то не очень…

– Тоже люблю, – поспешил ответить Гена. Не стоило перечить такому человеку.

– Я раньше на гитаре играл, – продолжал убийца. – А теперь перестал. Как начинаю играть, вся духовность куда-то пропадает. Понимаете?

– Ага, – Гена чувствовал некоторую слабость. Виталий, тем временем, приблизился к нему вплотную. Ходил он на слегка согнутых коленях, пружинил, широко расставляя носки в сторону.

– Хозяин, – сказал он Гене. – Может чайку?

– У меня есть мармелад, – быстро проговорил Гена, отводя глаза в сторону. Взгляд у душегуба был неестественный, пристальный, но зрачки его при этом еле заметно двигались из стороны в сторону. Митя вернётся, убью, подумал Гена. Если, конечно, сам останусь в живых.

Пришли на кухню. Гена случайно облился водой, наливая её в чайник. Сели с кружками друг напротив друга. Как ни крути, иначе сесть не получалось. Всё свободное место заняла новая стиральная машина. Она стояла в центре кухни, и теперь уже не радовала, а раздражала хозяина.

– Вы, знаете, сейчас люди говорят, что очень много указаний на близкий конец света. Вы об этом что думаете?

Конец света до сего дня интересовал Гену гораздо меньше, чем уроды, которые ломают калитку у него во дворе, однако, отвечать надо было быстро и складно, потому что Виталий взял со стола нож, чтобы намазать масло на печенье «Юбилейное».

– Вы знаете, я об этом не задумывался. – Гена попытался по-детски, беззащитно улыбнуться. Кажется, у него неплохо получилось.

– Правильно, – Виталий нахмурил брови и стал серьёзным. – Потому что написано, что о дне, об этом, и часе никто из нас не может знать.

Гене стало легче. Они начали находить общий язык. Может быть, всё и обойдётся.

– А вы где работаете, если не секрет, – Виталий уставился на Гену. Под тяжёлым взглядом хозяину стиральной машины снова стало не по себе.

– Бизнесом занимаюсь.

Виталий вдруг улыбнулся.

– Бизнес – это дело хорошее, – сказал он, и добавил. – А можно мне блюдечко? Я из блюдца пить привык. По-старинному.

– Конечно.

Гена обрадовался, что можно чем-то заняться. Резво встал, подошёл к полке. Долго искал блюдце. А когда повернулся, обнаружил, что Виталий заснул. Это было так странно и неожиданно, а главное нелогично, что Гена замер с блюдцем в руке в неестественной позе, не зная, что дальше делать. Стоял и разглядывал убийцу. Спал тот вполне по-детски, с полуоткрытым ртом, с серьёзным выражением лица. Брови убийцы топорщились.

Гена мысленно обозвал своего младшего брата «сволочью», и на цыпочках вышел из кухни.

В прихожей, возле книжных полок Гена смог свободно вздохнуть. Привычная злость на Митю заняла своё привычное место. Где-то в области диафрагмы появилась тяжесть. Как правило, кроме злости и раздражения никаких других сильных чувств он к младшему брату не испытывал. Можно сказать, что Гена даже ждал, что брат сделает что-нибудь не так, ошибётся, скажет нелепость. Тогда для Гены всё вставало на свои места.

Ему было три года, когда мать принесла Митю из роддома. В тот момент Гена, под руководством деда смазывал мазью крохотные лыжи.

– Кто это? – спросил он у матери.

– Это твой братик, – мать улыбнулась несколько виноватой улыбкой. – Будешь с ним играть.

– Отнеси его обратно. Он мне не нужен, – заявил Гена. – Мне, вон, дедушка лыжи подарил.