Наконец поток новостей и сплетен иссяк, и подруги немного посидели в молчании. Нарушила его Тара:

– Молли, у меня будет еще один ребенок.

– Ах-ха! – хихикнула Молли. – Так вот чем ты была так занята! – Она посмотрела на живот Тары. – Пока незаметно. Ты уверена?

– Ради всего святого, Молли! Я же не жеманная девственница! Как-никак четверых уже имею. Конечно я уверена.

– Когда это должно произойти?

– В январе следующего года.

– Шаса будет счастлив. Он души не чает в детях. Вообще-то, это единственное, кроме денег, к чему Шаса Кортни неравнодушен. Ты уже сказала ему?

Тара покачала головой:

– Нет. Пока что ты единственная, кто узнал.

– Я польщена. Желаю вам обоим счастья.

Тут она замолчала, заметив выражение лица Тары, и уже серьезно присмотрелась к ней.

– Боюсь, Шаса не слишком этому порадуется, – тихо произнесла Тара. – Это не его ребенок.

– Боже правый, Тара! Вот уж не думала… – Молли умолкла и немножко поразмышляла. – Я собираюсь задать еще один глупый вопрос, Тара, милая, но откуда ты знаешь, что это не результат усилий Шасы?

– Мы с Шасой… мы не… ну, понимаешь… мы не жили как супруги с тех пор, как… о, целую вечность!

– Понимаю… – Несмотря на всю ее привязанность и дружбу, глаза Молли вспыхнули любопытством. Ее это заинтриговало. – Но, Тара, милая, это же не конец света! Поспеши домой и стяни с Шасы брюки. Мужчины такие болваны, даты для них не имеют особого значения, а если он начнет считать, ты всегда можешь подкупить врача, чтобы тот сказал, что это преждевременные роды.

– Нет, Молли, послушай… Если он просто увидит младенца, он все поймет.

– А я не понимаю.

– Молли, я ношу ребенка Мозеса Гамы.

– Святой Христос! – выдохнула Молли.

Сила реакции Молли донесла до Тары всю тяжесть положения, в котором она оказалась.

Молли была воинствующей либералкой, такой же слепой в отношении цвета кожи, как и сама Тара, но даже ее ошеломила мысль о том, что белая женщина понесла от чернокожего мужчины. В этой стране смешение рас было преступлением, караемым тюрьмой, но и это выглядело ерундой по сравнению с гневом общества, которое должно было последовать. Тара должна была стать парией, изгнанницей.

– О милая… – Молли постаралась сдержаться. – Черт, черт побери! Бедная моя Тара, во что же ты влипла! А Мозес знает?

– Пока нет, но я надеюсь вскоре его увидеть и все сказать.

– Тебе, конечно, придется от этого избавиться. У меня есть адресок в Лоренсу-Маркише. Там живет один португальский врач. Мы посылали к нему одну из наших девушек из приюта. Он стоит дорого, но аккуратен и опытен, не то что какая-нибудь грязная старая карга, что сидит в задних комнатах с вязальной спицей.

– Молли, да как ты могла такое подумать обо мне? Как ты могла подумать, что я убью собственное дитя?

– Ты что, хочешь его сохранить? – разинула рот Молли.

– Конечно.

– Но, дорогая, это будет…

– Да, цветной, – закончила за нее Тара. – Да, я понимаю, возможно, цвета кофе с молоком и с черными кудряшками, и я буду любить его всем сердцем. Так же, как люблю его отца.

– Я не понимаю, как…

– Вот поэтому я и обратилась к тебе.

– Я сделаю все, чего ты хочешь… только объясни, что именно?

– Я хочу, чтобы ты нашла для меня цветную пару. Хороших, достойных людей, предпочтительно уже с детьми, чтобы они позаботились для меня о младенце до тех пор, пока я не сумею все устроить и забрать его. Конечно, они получат столько денег, сколько им нужно, и даже больше…

Ее голос затих, и она умоляюще посмотрела на Молли.

Молли с минуту размышляла.

– Думаю, я знаю подходящую пару. Они оба школьные учителя, и у них четверо своих детей, все девочки. Они сделают это для меня… но, Тара, как ты собираешься все скрыть? Скоро уже будет заметно, ты же помнишь свой огромный живот, когда носила Изабеллу. Шаса может и не заметить, он слишком занят своими счетными книгами, но твоя свекровь настоящая мегера! От нее ничего не скроешь.