– А я могу поехать, папа? – робко спросил Гарри, и Шаса взглянул на него.

– Тебе придется отполировать свои новые очки, чтобы рассмотреть, во что стреляешь. – Но он тут же смягчился. – Конечно, и ты поедешь, Гарри.

Потом он посмотрел на Майкла, стоявшего рядом с матерью.

– А как насчет тебя, Майки? Тебе это интересно?

Прежде чем ответить, Майкл виновато посмотрел на мать, потом тихо произнес:

– Да, спасибо, па. Это, должно быть, весело.

– Ваш энтузиазм весьма трогателен, – усмехнулся сыновьям Шаса. – Отлично, джентльмены, все винтовки заприте в оружейной комнате, будьте любезны. Никто до них не дотрагивается без моего разрешения и вне моего присутствия. Первый урок стрельбы проведем сегодня вечером, когда я вернусь домой.

Шаса действительно вернулся в Вельтевреден, имея в запасе два часа светлого времени, и повел мальчиков на стрельбище, которое устроил с расчетом на собственное охотничье оружие. Оно находилось за виноградниками, достаточно далеко от конюшен, чтобы не потревожить лошадей или другую домашнюю живность.

Шон, обладающий координацией настоящего атлета, был прирожденным стрелком. Легкая винтовка сразу же стала продолжением его тела, и через несколько минут он научился контролировать дыхание и без напряжения спускать курок. Майкл был почти так же хорош, но его это дело не слишком интересовало, и он быстро терял сосредоточение.

Гарри так старался, что дрожал, а лицо кривилось от усилий. Очки в роговой оправе, которые этим утром Тара получила для него у окулиста, постоянно сползали на кончик носа и запотевали, когда он целился, и ему понадобилось десять выстрелов, прежде чем он попал в цель.

– Тебе незачем нажимать на курок с такой силой, Гарри! – с покорностью судьбе твердил ему Шаса. – Уверяю тебя, это не заставит пулю лететь дальше или быстрее.

Уже почти стемнело, когда все четверо вернулись домой, и Шаса отвел сыновей в оружейную и показал, как вычистить оружие, прежде чем запереть его.

– Шон и Майки готовы стрелять по голубям, – заявил Шаса, когда все гурьбой направлялись наверх, чтобы переодеться к ужину. – Гарри, тебе нужно еще немного потренироваться, иначе у голубя больше шансов умереть от старости, а не от твоей пули.

Шон взорвался хохотом:

– Убей их старостью, Гарри!

Майкл не присоединился к разговору. Он представлял одного из тех милых сизых голубей, что устроили гнездо на карнизе за окном его спальни, как он умирает в вихре вырванных перьев, роняя алые капли на пути к земле. Это вызвало у него настоящую тошноту, но он знал, что отец этого и ожидал от него.

В тот вечер дети, как обычно, подошли по очереди к Шасе, чтобы пожелать спокойной ночи, когда он завязывал черный галстук-бабочку. Изабелла была первой.

– Я и на минутку не засну, пока ты не вернешься домой, папочка! – предупредила она его. – Я буду просто лежать в темноте, и все!

Следующим был Шон.

– Ты лучший папа в мире! – сообщил он, когда они с Шасой пожимали друг другу руки. Поцелуи были для неженок и малышей.

– Дашь мне письменное заверение в этом? – торжественно спросил Шаса.

А вот отвечать Майклу всегда было труднее всего.

– Па, а зверям и птицам очень больно, когда ты в них стреляешь?

– Нет, если ты научишься стрелять как следует, – заверил его Шаса. – Но, Майки, у тебя слишком богатое воображение. Ты не сможешь всю жизнь постоянно тревожиться за животных и других людей.

– Почему нет, папа? – тихо спросил Майкл, и Шаса посмотрел на наручные часы, чтобы скрыть раздражение.

– Мы должны к восьми часам быть в Кельвин-Гроув. Ты не против, если мы поговорим об этом как-нибудь потом, Майки?