Он слушал, как местные сплетничают о Лане – старики за узкими столиками играли в нарды, рядом с каждым – стаканчик узо. Многие еще помнили Отто, а говоря о Лане, изысканно называли ее по-гречески «сиреной экрана». Им не давала покоя удалившаяся от света американская кинозвезда, владелица заколдованного острова.

– Остров проклят, – сказал кто-то. – Попомните мои слова. Скоро и новый муженек последует за первым.

– У этого денег нет, – послышался другой голос. – Живет за счет жены. Она за все платит.

– Так у нее денег куры не клюют, – вмешался третий собеседник. – Жаль, моя за меня не платит…

Шутка вызвала всеобщий смех. Насколько слова о Джейсоне соответствовали истине, Никос не знал – да и не интересовался. Он понимал, что Джейсону непросто. Кто сравнится с Ланой в богатстве? Никос мог предложить ей лишь свои руки. Зато он настоящий мужчина, а не фальшивка, как Джейсон.

Джейсон не понравился ему с первого взгляда. Никос вспомнил, как этот парень впервые приехал на Ауру: в костюме и темных очках, раздражительный, ходил по острову, будто хозяин. Никос много лет наблюдал за ним с близкого расстояния, чаще незаметно для Джейсона, и решил, что муж Ланы – аферист. Взять хотя бы его последнее «хобби» – Джейсон воображал, что охотится. Это вообще была умора! Никос с трудом сдерживал смех, видя, как неловко тот держит ружье, криво целится; а потом важно надувает щеки, словно мальчишка, возомнивший себя большим дядей.

Да и на добычу этого горе-охотника без слез не взглянешь: не птицы, а какие-то заморыши, на ощипывание которых жалко тратить время Агати. Не говоря уже о зря потраченных патронах. Такой мужчина недостоин Ланы.

Из всех приехавших на остров Лана была единственной, чье присутствие не возмущало Никоса. В конце концов, это ее остров. Здесь ее место. Здесь она оживала. Каждый раз приезжала смертельно бледная, изголодавшаяся по солнцу. Проходили дни, и на Лану действовало волшебство острова – она плавала в его море, питалась его рыбой, ела фрукты, взращенные его землей. И расцветала! Ничего прекраснее Никос не видел. И тогда всем своим нутром он ощущал, что Природа – великолепная и щедрая – все-таки не сравнится с женщиной. Никос не мог представить, когда в последний раз к нему прикасались. Не говоря уже о поцелуе.

Он слишком много времени провел один. Иногда задумывался, не сходит ли он с ума. В таверне говорили, что ветер может довести до безумия. Нет, до безумия доводит одиночество. Если он решит уехать с Ауры, то куда направится? Никос уже не мог долго находиться среди людей. Единственным вариантом было море – жить на лодке и плавать между островами. Но для этого требовалось достаточно большое судно, а такого у Никоса не было, да он и не мог себе позволить ничего крупнее простой рыбацкой лодки.

Нет, видно, придется ему остаться на острове навсегда, до самой смерти. А может, и дольше. Его тело наверняка обнаружат лишь через несколько месяцев. К тому времени труп, скорее всего, разорвут на части, съедят, безжалостно уничтожат обитатели острова – как того мертвого жука, что лежал у порога его кухни. Трудолюбивые муравьи расчленили останки и, выстроившись длинной колонной, унесли на себе.

Последнее время Никос постоянно думал о смерти. Смерть на Ауре была повсюду. Он это знал.

Никос решил пойти от главного дома напрямик, через рощу, и вдруг замер как вкопанный. Впереди виднелось огромное осиное гнездо. Никос уставился на находку. Гнездо поражало своими размерами, он впервые такое видел. Оно располагалось между корнями оливкового дерева. Плотная масса копошащихся насекомых – словно бурлящее черное облако. По-своему это было даже красиво.