Тау посмотрел на Джабари – тот нашел где-то воду и жадно пил, проливая на грудь. Было трудно поверить, что от того, чтобы стать полнокровным Индлову, этого оптимистичного юного Вельможу отделяли только испытание и время. Испытание Джабари предстояло уже скоро, и если он его пройдет, то посвятит свою жизнь цитадели и после трех лет обучения отправится на войну как один из них.

Отец Тау желал ему равносильного пути, доступного Меньшим. Он хотел, чтобы Тау прошел испытание на Ихаше, обучился в ближайшей из двух боевых школ для Меньших и стал служить в армии, в точности как сам Арен. Служба вознесла Арена так высоко, как только мог мечтать Низший Мирянин, – он возглавил Ихагу своего феода.

До того, как родился Тау, его отец обучился на Ихаше, сражался как один из них и отслужил шесть обязательных военных циклов. Как раз на последнем цикле службы он встретил и полюбил Имани Тафари, красивую и своенравную Высшую Мирянку. Он стал за ней ухаживать, а когда его служба подошла к концу, они сбежали в Керем, чтобы избежать гнева ее отца, который осудил бы выбор дочери.

В Кереме оценили то, что Арен служил в Ихаше, и его назначили вторым командиром Ихагу, служивших умбуси Онаи. Его жена добилась большего – она заняла высокое положение в крепости.

Вскоре после этого родился Тау, но уже в первые циклы его жизни Имани надоела жизнь Мирянки. И она ушла от Арена. Бросив и Тау.

Потеряв любимую женщину, Арен посвятил себя двум целям – воспитанию Тау и стремлению стать лучшим воином в феоде. Со временем он встал во главе Ихагу, а когда подрос Джабари, умбуси попросила Арена его обучить.

После того, как Лекан, ее первенец, провалил испытание, она не могла позволить себе нанять для Джабари тренера из числа Индлову. А отец Тау, пусть и значительно уступал Индлову, был лучшим из воинов. Арен принял предложение не раздумывая. Обучение Джабари позволило ему проводить время и с Тау.

Тау знал, что это было лучшее, что Арен мог ему дать, чтобы поставить на путь к светлому будущему, но сейчас, в горящем селении, окруженном мертвыми и умирающими, ему с трудом верилось, что на этом жестоком пути, который заготовил ему отец, было хоть что-то светлое.

Зури цокнула бы языком, закатила бы глаза. С тех пор как она стала Служанкой, у нее становилось все меньше времени и еще меньше терпения, чтобы выносить приступы жалости к себе, что случались у Тау. И все же, закатив глаза, она бы улыбнулась, и все сразу стало бы хорошо. С ней всегда становилось хорошо, думал он, когда над плато раздался звук горна, вырвав его из плена воспоминаний и возвратив в кошмар Дабы.

На дальнем краю селения в горн протрубил хедени. Он дал еще три коротких сигнала и один подлиннее – Тау молился, чтобы это была команда отступать. Но похоже, что-то было не так. А именно – человек, стоявший за горнистом.

– Что это? – спросил Джабари, и Тау вздрогнул. Он не слышал, как тот подошел.

– Там, за тем, который с горном, – сказал Тау. – Мне кажется, это их инколели.

– И на кого похож?

– Он высокий, почти как Малый Вельможа, крепкий. Одежды больше, чем они носят обычно, и у него костяное копье. Он… он обожжен, не просто проклят. Похоже, выжил в пожаре. У него половина лица изуродована.

– Они не уходят.

Джабари был прав. Они не уходили. Они поступали совершенно наоборот.

Хедени, заслышав горн, сгрудились, но не стали бросаться ни на баррикады, ни на войска, что им противостояли. Все как один, они напали на Разъяренного Ингоньяму, не обращая внимания на прочих воинов рядом с ним.

– Останови их, Амара! – сказала ближайшая к Тау Одаренная другой женщине в черном одеянии.