Все снова посмотрели на Эшлин.

– Так или иначе, войну надо ускорять. Для этого нам придется уйти из Заповедного Дола и не возвращаться сюда до самого конца войны. Местные жители – это дети, старики и инвалиды, – напомнила она. – Им мы и отдадим все продовольствие. Абсолютно всё.

– А мы как? Будем питаться надеждой и обещаниями? – спросил Оромир.

– Проживем на подножном корму, – сказал Бершад.

– В это время года искать подножный корм в Дайновой пуще так же опасно, как выходить на схватку с серокожим, – напомнил Виллем. – Будут гибнуть люди.

– Лучше всего, если все воинство пойдет со мной в Прель, – сказал Бершад. – Можно объяснить им, что это поможет быстро отреагировать на любые сведения, которые доставит нам Фельгор.

– А что это даст на самом деле?

– Предотвратит дезертирство и подавит возможное недовольство среди воинов, – заявил Симеон. – В моем присутствии они на это не решатся.

Бершад пожал плечами:

– Тоже правда.

Керриган вздохнула:

– Вдобавок в Незатопимой Гавани полным-полно еды, а защищать ее некому, потому что вся вражеская армия отправлена в Дайновую Пущу. В столице легко могут начаться беспорядки.

– Ну, пусть они сами с этим разбираются, – заметил Бершад.

– Надо же, мы теперь заняли позицию морального превосходства, – сказала Керриган.

– Одним моральным превосходством победы не добьешься, – сказала Эшлин. – Значит, уходим в Прель. Всем войском.

Керриган снова вздохнула:

– Что ж, будем надеяться, что Фельгор не подкачает.

Незатопимая Гавань, кофейня «Хитрый ворон»

– Оставь в покое уши, – сказал Фельгор, отпив кофе.

Кочан даже не заметил, что теребит ухо. Он поспешно опустил руки на столешницу и сказал:

– Ну извини. Просто они какие-то странные. Я боюсь, что люди заметят.

– Они заметят, только если ты будешь их все время дергать, как мальчишка пипиську. – Рыгнув, Фельгор добавил: – Расслабься.

– Расслабься? – переспросил Кочан. – Ты шутишь, что ли?

В кофейне было много баларских офицеров в мундирах военного флота. Многие пили кофе, некоторые – дорогой заморский чай или можжевеловую водку. У всех на поясе висели палаши.

Фельгор и Кочан тоже были в мундирах. Краденых.

– Волноваться нам не о чем. – Фельгор подтянул к себе пустой стул и водрузил на него ноги в начищенных до блеска сапогах. – Синие татуировки на твоих щеках замазаны гримом, а уши тебе сделала сама Эшлин Мальграв. Никто ничего не заметит, гарантирую. Я тебе рассказывал, что своими глазами видел, как она взорвала костяной частокол на острове Призрачных Мотыльков…

– Рассказывал, – вздохнул Кочан; если бы ему пришлось еще раз выслушивать рассказы Фельгора о том, как Эшлин взрывала костяной частокол или как они с Бершадом Безупречным проникли в императорский дворец Бурз-аль-дуна по клоаке, то он оторвал бы свои накладные уши и заткнул ими глотку баларского вора. – Да понял я, понял. Уши не трогаю. – Кочан снова оглядел кофейню. – А где Брутус?

– Опаздывает.

– Он уже на сорок три минуты опаздывает.

– Если честно, то я у него часы украл.

– Как украл? – прошептал Кочан. – Зачем?

Фельгор пожал плечами:

– Ради смеха.

Кочан снова потянулся к уху, но вовремя спохватился и скрестил руки на груди. Судя по всему, от подельника можно было ждать только неприятностей.

– Вообще не понимаю, зачем я здесь, – пробормотал он себе под нос.

– Ты здесь потому, – сказал Фельгор, – что, несмотря на разношерстный состав нашего воинства, мы с тобой единственные в нем люди с убедительным акцентом шестереночников.

– Кормо говорит с таким же акцентом, – напомнил Кочан.

– Ну да, но Кормо слишком разжирел, так что на офицера вовсе не похож. Вдобавок у него карие глаза и нос пуговкой.