– Мисс Хоуэл! – Лорд внезапно остановился. – Я хотел бы о кое-чем попросить.

– Да? – Меня совсем не прельщала перспектива приватного разговора с ним.

– Можно посмотреть на ваш посох? Меня заинтересовал один рисунок.

Я неохотно отдала лорду Кашку. Он покрутил ее в руках, и на его переносице появилась складка.

– Что-то не так?

– Я предполагал, учитывая ваши очевидные таланты в данной области, что ваш посох будут украшать языки пламени. Но нет… на нем усики плюща. Это… – Блэквуд замолчал.

– Что?

– Редкий знак.

Граф вернул мне посох. Когда он вновь оказался в моих руках, меня накрыло облегчение. Я и не представляла, что прикосновение к чужому оружию может быть насколько интимным. Мы продолжили путь в тренировочный зал. Всю дорогу Блэквуд придерживался за собственный посох, спрятанный в чехле, защищая его, словно я могла выхватить его без предупреждения.

Мои каблуки застучали по полу тренировочного зала, а восхищенный вдох эхом раскатился по всему помещению. Я знала, что чародеи зовут их обсидиановыми комнатами, но такого себе и представить не могла.

Комната была восьмиугольной, и каждая стенка была сделана из блестящего полированного обсидиана. Внутри них появлялись и исчезали странные светящиеся символы. Пол тоже был черным, если не считать большой пятиконечной звезды, высеченной тем же необычным сияющим огнем.

К нам подошел Агриппа. На нем была черная мантия, шелестящая по полу, с длинными струящимися рукавами. Шелковая ткань скользила по обсидиану, из-за чего складывалось впечатление, что пол рябил.

– Это официальная мантия чародея, получившего одобрение, – пояснил Агриппа. – Их необязательно надевать на тренировку, но мне захотелось поддержать традицию.

Я очень надеялась, что однажды тоже получу такую мантию.

– Мы так много делаем ради поддержания традиций, – ухмыльнулся Магнус, обходя меня кругом, – что уже не можем вспомнить, в связи с чем они вообще появились.

– Тогда пора освежить память, – усмехнулся Блэквуд, доставая посох из чехла на бедре.

– А у Жанны д’Арк был чехол для посоха? – спросила я, захотев и себе такой.

Орлеанская дева была последней зарегистрированной чародейкой. Я знала, что британский Орден ненавидел ее за французские корни.

– Сомневаюсь, – покачал головой Агриппа.

– Тяжело, – начала я, поглядывая на Кашку, – когда твой последний своего рода герой умер более четырехсот лет назад.

Я почувствовала странное напряжение в комнате, словно Магнус, Блэквуд и Агриппа обменялись приватными взглядами. Но когда посмотрела на них, каждый был сосредоточен на чем-то своем. Момент, если он вообще имел место, был упущен.

– Были и другие известные чародейки, которые могли бы вызвать ваше восхищение. Гипатия Александрийская, ученый. У вас много общего, – улыбнулся Агриппа. – Хатшепсут, которую многие считают величайшим фараоном в истории Египта.

Мне показалось странным, что большинство чародеек принадлежали исключительно к античным временам, словно женская магия была неким мифом, по поводу которого до сих пор спорили ученые.

– Хватит разговоров, – заявил чародей. – Пора начинать урок.

Он приказал мне оставаться на месте – в центре звезды. Остальные встали вокруг меня треугольником.

– Сила чародеев – в их численности, и лучше всего мы работаем в группе из трех человек. Мы сформировали треугольник и поставили вас в центр, чтобы вам не пришлось сразу пускаться во все тяжкие. – Агриппа достал свой посох. – Вы случайно еще не придумали имя своему? – Когда я кивнула, он довольно улыбнулся. – Чудесно. Делайте, как я, и назовите его по имени. – Агриппа поставил посох на пол, присел и прошептал: – Тиберий.