Слышу твою улыбку сквозь расстояние: «Да ты ж моя умница. Не забывай про это. Видишь, главное попробовать и начать, а там всё пойдёт как по маслу».

А масла много. Даже слишком. Выкладываю островками картофельные дольки – теперь они напоминают цветы. Потом зелень. Сверху – рыбку. Поливаю все оставшимся пряным маслом – и в разогретую духовку. Одновременно рассказываю тебе про дедушку, про детство, про лето. Вспоминаю сон.

«Видишь, я даже во сне с тобой. Люблю тебя, девочка моя».

Я сижу, улыбаясь от внутреннего тепла, которым ты меня окутал в эти морозы. Вглядываюсь в синий вечер за окном. Пытаюсь найти звезды. Попадается только яичная луна – и форма, и цвет – всё один в один.

«О, яйца. Они нужны для кляра. Попробую завтра сделать другую половину палтуса в кляре. Как ты думаешь, получится?»

Уверенность и нежность в голосе: «Пробуй. Все в твоих руках. Всё получится. А не получится так накормишь кота у подъезда».

Снова улыбаюсь и смахиваю слезинки. Теперь от поддержки. А по кухне растекается аромат пряной рыбки, прованских трав и чего-то неуловимо нежного, такого домашнего.

«Люблю тебя, рыба моя».

Потягиваюсь лениво и сонно. Открываю шторы – окно на проветривание. Голубое мягкое утро заглядывает в мою квартиру. А я – на кухню. Чуточку кофе. Крышечку ванильного сиропа. Набираю пряностей для чая и кофе на кончике ложечки – имбирь очень чувствуется. Вдыхаю аромат. Стряхиваю в любимый бокал. Синий, как прошедшая ночь. Без тебя.

Я хотела бы сейчас сидеть за одним столом, утыкаясь в мягкое плечо. Пить кофе, который почти под строгим запретом. Откусывать прямо от плитки горький шоколад с апельсиновым маслом. Или «Ритер спорт» с вязкой мятной начинкой. Сбивчиво рассказывать сон, от которого внезапно проснулась с колотящимся сердцем. Уже и сама забыла, чего испугалась – твои объятья защищают от всего. И тёплая рука под головой.

Ты знаешь, я хотела бы научиться варить настоящий кофе. В крохотной турке с длинной деревянной ручкой. Не знаю, понравится ли мне такой кофе – важен сам процесс. Кофе варить не умею – умею компот. Ещё получается отлично ставить чайник. И почти никогда про него не забывать. Хоть он и не свистящий. Умею заваривать чай. Нет, не тот, что в пакетиках, а настоящий. Тот, что пахнет летним лугом, июльской земляникой, разогретым солнцем. Тот, что пахнет беззаботным детством. И счастьем.

Такой чай готовится под настроение. И почти никогда точно не знаешь за какой травкой протянется твоя рука. Можешь насыпать горсточку чёрного листового, а к нему – сиреневые верхушки иван-чая и его же серо-зелёные листочки.

Может, возьмёшь этот же цвет, но на тон темнее – чабрец. У него своеобразный аромат и вкус. На любителя. Но тоже хорошо сдруживается с чёрным чаем.

А может заваришь самостоятельную душицу. Или зверобой, жёлтый, как солнечный полдень.

А может совсем откажешься от цветного и основой станет живительная зелень – лимонная мята, перечная, яблочная, ментоловая, мелисса…

А может передумаешь и откроешь дверцу шкафчика, за которой спрятались другие вкусности. Две пузатые баночки с бамбуковыми крышечками хранят в себе краснощекие, почти бардовые ягодки – шиповник и боярышник. И вдруг я вспоминаю, что и цвет боярышника, который бабушка до сих пор называет по-своему, по-особому «барыней» остался у меня с прошлогоднего мая.

Крафтовый пакетик шуршит под рукой. Пальчики натыкаются на твёрдые веточки – срывать всегда лучше с ними. И вот в руках горсточка молочно-белого счастья с ароматом весны. Что ж, вот и подсказка, что мне нужно сейчас. Май.

Май. Ведь он так похож на тебя – то поманит жарким солнцем, а то обдаст прохладными порывом ветра. То покажет небывалую радость – яркий цветок – на отдалённой поляне, а потом скроет и то, что нравится – собьёт пышный цвет с деревьев первой грозой. А затем снова улыбнётся. Но всё равно май – это любящее тепло.