Перебирая руками и ногами по стене, он добрался до выхода из здания.

– Главное мордой в грязь не войти, – произнёс паладин и сплюнул.

Он сделал несколько шагов вперед и с заметным опасением отпустил ручку двери. Секунда, вторая…

– М-м-м-мать!

Паладина мотнуло, и он ухватился за столб крыльца.

– Крепленая пакость… – просипел под нос Гош, обнимая столб. – Что за дрянь такая?..

Он поднял взгляд и осмотрелся.

На него смотрело несколько женщин, в взгляде которых читалось отвращение, пара мужчин, одетых в кожаную броню, смотрели осудительно.

– Как-то некрасиво вышло, – пробубнил он и сполз на крыльцо.

Усевшись на ступеньках, он устало вздохнул.

– Дядя, ты заболел? – раздался детский голос сзади.

Паладин повернул голову и обнаружил перед собой парнишку лет пяти в драной рубахе. Глаза голубые, а на голове копна соломенных волос.

– Заболел?… Да, я немного… Заболел.

– Тебе надо зеленушки белой поесть, – авторитетно заявил ребенок. – У тебя, наверное, жар.

– Нет у меня жара, – покачал головой Гош. – У меня что-то внутри сломалось.

– Да? Это как? – нахмурился ребенок, тщательно изображая взрослое выражение лица.

– А вот так. Раньше пил вино, и на душе у меня становилось хорошо и весело, – заплетающимся языком произнес воин. – А сейчас пью и не весело мне. И не хорошо. Мутит только, и ноги не слушаются.

– От вина у людей всегда ноги не слушаются, – кивнул парень.

– Но им при этом весело… а мне нет. Совсем.

– А почему?

– Не знаю, – пожал плечами паладин.

Он поднял глаза к небу и взглянул на голубое небо. С горизонта на заставу тянулись объемные белоснежные облака.

– Тогда надо понять, что изменилось с последнего момента.

– С медовухи? – хмыкнул Гош. – Только послушник этот…

– А может съел чего?

– Не-а, – мотнул головой Гош. – Я и тухлятину жрал, и грибами травился. Такого никогда не было.

– Значит, дело в нем, – авторитетно заявил ребенок.

– Он, конечно, засранец редкостный, но… силы у него столько, что на весь орден хватит, – вздохнул паладин и улыбнулся. От воспоминаний о парнишке, на лице сама собой появилась довольная улыбка. – Но сила тут ни причем. У него внутри свет. Настоящий, белый… Тот самый, чистый…

Гош повернул голову к мальчишке, но тот исчез. Ни малейшего следа, что тот был на самом деле.

– Эй, малый…

Он оглянулся, но на него никто не смотрел. Женщины разошлись, воины отправились дальше на пост. А он так и сидел на каменных ступеньках.

Облака с горизонта затянули белой пеленой небо над головой. Подул слабый холодный ветерок.

– Словно снегом хотят разразиться, – произнес Гош и поднял взгляд к небу.

С него капля за каплей пошел дождь.

Кап.

Кап.

Каждая капля едва светилась и, падая на землю, крыши домов, разбивалась белоснежными искрами. Часть из них тут же растворялась в воздухе, честь оставалась лежать там, где появилась, растворяясь, словно мелкие угольки.

Скрипнула дверь, и на пороге появился хмурый Ари. Он молча сел рядом с паладином и уставился на происходившее вокруг чудо.

В сумерках дома укрепления заставы и даже стражники на стенах покрывались белыми искорками. Они переглядывались и взволнованно вертели головами. На улице показались женщины и дети, тут же принявшиеся ловить руками белоснежные огоньки.

– Ты? – спросил Гош, не поворачивая головы.

– Артефакт сломался, – хмуро буркнул Ари.

– Красиво, – с пьяной улыбкой произнес паладин. – А артефакт… да и хрен с ним…

Молчание затягивалось.

Кап.

Кап.

Кап.

– Снек, он…

– Снова уволок какую-то бабу, – утвердительно закончил за паренька воин. – Это его отступной.

– Что?

– Отступной. Право, которое он себе выбрал, в обмен на службу ордену. У каждого из нас свое отступное.