Мне досталось собирать сливы в саду. Не сказать, что я об этом мечтала, но все же лучше, чем рыться в земле в поисках морковки, которая, судя по лицам собиравших ее девушек, явно залегла на запредельной для тяпок глубине, или присматривать за обнаглевшими от свободы поросятами – их в кои-то веки выпустили погулять, пока пара деревенских работников чистила сарай. Вайдела Беата блюла подопечных с особым тщанием – на тот случай, если мальчишки вздумают заговорить с нашими девами. Даром что некоторым из них не было и тринадцати лет – в смысле работникам, да и девам тоже. «Честь надо беречь с юности, – говаривала старая жрица. – А честь девы из обители превыше всего – иначе не стать девушке вайдилутой, или по-другому – жрицей Живы».

Таких жриц в народе уважали – приглашали освятить дом, омыть и благословить младенчика, понянчить и обучить грамоте детей. В храме Живы такие жрицы-хранительницы скрепляли союзы молодых пар, а жрицы-целительницы вообще были на вес золота. Вот по всему и выходило, что девы из обители Живы всю жизнь обязаны блюсти честь, иначе не раскроется их истинный Дар, и не смогут они давать другим исцеление и благословение. Только вот незадача, не все из нас мечтали посвятить жизнь на благо своим ближним. Да куда нам, сиротам и подкидышам, податься? Так и выходило, что все свои тайные мечтания о возлюбленном, о доме, полном деток, или совсем уж глупые надежды на похищение из обители молодым баронетом – девушки прятали глубоко в душе, скрывая под веками блеск глаз и доверяя друг другу тайны поздней ночью в кельях – только шепотом, потому как боялись вайделы Беаты до икоты.

В общем, обычная монастырская романтика: в душный день везде кипит работа, рядом вонючее болото, кусачие мошки и агрессивно настроенные комары, а мы, несмотря на тщедушность тел, для кровососов – самое изысканное блюдо.

С лестницы, приставленной к сливе, были хорошо видны окрестности. Потому и не укрылось от глаз, что к обители подъезжает группа всадников.

Так-то у нас и нападения случались, но, правда, давно, и только один раз – покойный батюшка барона Чаплиса перебрал на пирушке лишнего и, вспомнив бурную боевую молодость, пошел на приступ «вражеской цитадели», коей оказались ветхие стены нашей обители – ограда не только была не укреплена, но давно требовала ремонта.

Панорама из сада открывалась живописная, дорога просматривалась как на ладони, это учитывая, что сама обитель находилась на возвышенности. Вроде и всадники не походили на бандитов – те нападают внезапно, исподтишка, а эти, сразу видно, цивильные, с выправкой – люди местного барона так не выезжали – при амуниции, все как один в темных камзолах и на ухоженных, но слегка усталых лошадях.

Только что в женской обители понадобилось такому количеству мужчин?

Вайдела Беата среагировала быстро, уверенно и четко. В итоге – работа была брошена, поросята от радости разбежались по саду, зато всех молодых дев под бдительным надзором наставниц разогнали по кельям. Я тоже отправилась в келью. Только мне не давали покоя всадники, особенно один, с рыжей шевелюрой. Или мне почудилось? У нас издавна повторяли поговорку, этакую народную мудрость: чудится – покажи кукиш. Кукиш я показывать не стала, а решила проверить, что происходит.

А потому вскоре оказалась на чердаке прямо над приемным покоем нашего старейшины, вайдила Фьерна. Старую обитель я знала, как пять своих пальцев, если что, и с закрытыми глазами все необходимое могла найти. Дождалась минуты, когда меня никто не видел, а приезжие спешивались на заднем дворе, и прошмыгнула к лестнице. Потом потихонечку взобралась на чердак и ползком добралась до балок над личной приемной нашего главного жреца. Благо между досками щели порядочные – я почти все увижу, почти все услышу, а сама постараюсь остаться незамеченной.