– Из начала двадцать первого века, – ответила Янка, немного успокаиваясь. – Я живу, вернее, буду жить в Москве через триста с небольшим лет. Отсюда мой внешний вид и все прибамбасы, – она показала ему на сумку и гитару. – Ну вот, теперь ты все знаешь, – она вздохнула, немного погрустнев.

– А обратно как же? – спросил Петр, заметив эту перемену в настроении. – Неужто тут навсегда останешься? – он внимательно блеснул глазами.

– Я не уверен, но если время меня засунуло такую даль, оно меня и вытащит. А вот когда – трудно сказать, – она посмотрела на него. – Теперь ты все знаешь. Я в твоей власти, делай что хочешь, но только знай, что твои права на меня ограничены.

– Как это? – озадачился Петр.

– Ты не имеешь права на мою жизнь.

– Почему? – испытующе спросил Петр.

– Потому что я из другого времени, можно сказать, еще не родился, и лиши ты меня жизни, поломаешь ход истории и можешь погибнуть сам.

– Как погибнуть? – Петр, похоже, испугался.

– Ну, уж не знаю, сгинешь просто, исчезнешь и все.

– Значит, если я не имею права лишать тебя жизни, ты его тоже не имеешь? Так?

– Соображаешь! – похвалила его Янка. – Ну, теперь тебе все ясно, надеюсь?

– Еще бы! – Петр восторженно хлопнул ее по плечу. – Спасибо за объяснение и прости меня, – он вдруг покраснел и отвел глаза.

– За что? – не поняла Янка.

– Ты же обо мне все знаешь, сам говорил, – неловко начал Петр. – Время, сам понимаешь какое, ну, заподозрил я тебя…

– А ты ли один заподозрил? – прищурилась Янка.

– Догадлив, – усмехнулся Петр. – Не я один, Алексашка тоже. Он мне и посоветовал тебя проверить.

– Понимаю. – Янка положила руку ему на плечо. – Я не сержусь, Пит, и хотел бы стать тебе другом, если ты не против, конечно.

– Напротив, я буду рад! – с жаром сказал Петр и протянул руку. – По рукам?

– Замётано! – Янка пожала ему руку. – Исторический момент! – прокомментировала она, – Ну, не выгонишь меня теперь?

– Удумал чего! Теперь ни за что не отпущу! Эдакая удача! Юнгой будешь и везде будешь со мной. Но, – он вдруг посерьезнел, – коли провинишься, али поперек пойдешь, выпорю! Понял ли?

– Круто, – усмехнулась Янка, чуть похолодев. – Что-то мне вдруг домой захотелось от страха, – она подмигнула Петру, и, видя его недоумение, добавила, – Все понял, хотя ничего гарантировать не могу.

– Ишь ты! – Петр дернул головой, – А ты смелый! Только я тебя не пугаю, а упреждаю, – он усмехнулся, – Смелый, а смелых я люблю! – он хлопнул ее по плечу и коротко засмеялся.

Тут послышался топот за дверью, затем суматошный стук в нее. Петр открыл. Вбежал денщик.

– Петр Лексеич! Матушка, Наталья Кирилловна!.. – и замолк, испуганно открывая рот, как рыба вынутая из воды. Петр бешено чертыхнулся и выбежал из комнаты. Янка последовала за ним.

Петр, перепрыгивая через три ступеньки, несся по коридорам, за ним, ни на шаг не отставая, летела Янка. Петр ворвался в комнату матери, ее ближние боярыни кинулись врассыпную. Наталья Кирилловна лежала на кровати, тяжело дыша. Увидев сына, она попыталась подняться, но не смогла.

– Петруша! – слабо и хрипло сказала она. Он подбежал к ней, схватил за руку.

– Маменька, что с вами?! – потом резко обернулся к боярыням и гневно крикнул – Лекаря! Живо!

Те бросились к двери.

– Спокойно! – Янка внезапно появилась в дверях, на ходу вынимая из сумки аптечку. Быстро подошла к кровати.

– Уйди отсюда! – велела она Петру. Он растерянно взглянул на нее, поднялся и отошел. Янка взяла царицу за запястье: пульс едва прослушивался. Янка нахмурилась, достала аптечку, вынула из нее пульс-тонометр. За десять секунд измерила давление. Высоковато для такого возраста, подумала Янка. Наталья Кирилловна вряд ли старше моих предков. Янка снова залезла в аптечку и достала одноразовый шприц и ампулу с дибазолом. Может я сейчас вмешиваюсь в ход истории, думала она, набирая лекарство в шприц, но я не могу позволить, чтобы на моих глазах мучился и не кто-нибудь, а сама царица. Янка ловко и быстро сделала укол в руку. И все это происходило в гробовой тишине. Петр стоял у кровати и, раздувая ноздри, следил за Янкой.