– Януся! – зычно кричит мама с кухни.

Я закатываю глаза и обреченно встаю со стула. Плетусь на кухню, где мама уже положила мне поесть и наливает компот.

– Вот, я же знаю, ты любишь горяченький.

– Мам.

– Что? Вечно «мам», а дальше молчком.

– Ничего.

– Вот именно, – она цокает языком и ставит на стол еще корзиночку с хлебом, – ешь.

– Ем, – обреченно отзываюсь я.

– Как дела в школе?

– А то ты не знаешь, – бурчу я, вечно она задает этот вопрос.

– Знаю, Януся, – мягко говорит мама, – но мне интересно не то, что мне рассказывают учителя. Это ты моя дочь, мне интересно то, что рассказываешь ты.

Я перестаю есть и с подозрением смотрю на маму:

– Это тебе кто посоветовал?

– Что? – невинно смотрит на меня мама.

– Ничего. Да все нормально.

– Хорошо.

– Угу.

Какое-то время я молчу бряцаю ложкой по тарелке. Потом вдруг говорю:

– Только мне интересно..

– Да? – живо отзывается мама, замерев с полотенцем в руке.

– Ну, если один человек кажется, хм, – говорю, – плохим, высокомерным, разве может оказаться, что он смешной? Или хороший в целом?

Мама прислоняется круглым бедром к кухонному шкафчику, поправляет волосы, немного думает.

– Ты ведь для меня тоже иногда кажешься недружелюбной?

– Ну? – с подозрением отзываюсь.

– Так может и человек со второго взгляда окажется лучше, чем показался с первого? Я вот знаю, что ты колючий ежик, но внутри ты все та же моя сладкая девочка, которая обнимала меня маленькими ручками за шею.

Мама вешает полотенце на ручку духовки и еще раз поправляет волосы.

– Мам?

– Что?

– Кое-что по поводу твоей прически могу сказать?

– Конечно, солнышко.

– Тебе лучше сходить в нормальный салон, а не к кому ты там ходишь.

Мама внимательно смотрит на меня, потом ее лицо светлеет:

– Хорошо. Но ты ведь знаешь, что я не похудею?

Я жутко смущаюсь и от неожиданности кашляю.

Вечером я лежу без сна и пялюсь в потолок. Странный разговор с мамой не дает покоя. Да и ставшее постоянным беспокойство тоже, пора уже валерианку пить. Мы никогда не были с мамой близки, я даже не знаю, почему сегодня стала у нее что-то спрашивать. Мы не говорим по душам, я с ней не советуюсь. Признаться честно, я жутко ее стесняюсь. Полная школьная повариха, можно подумать, вы бы гордились. Вот у Оливки мама что надо. Тетя Лика классная, очень современная, одета всегда с иголочки, наверное этому Настя у нее научилась. И она очень стройная и женственная. Правда Оливка ей не родная. Тетя Лика ее удочерила, когда Насте было лет тринадцать. Я раньше думала, что одинокой женщине не могут дать ребенка из детского дома, оказалось все вранье, могут. Вообще Оливка мало рассказывает о детском доме. Говорит, что там «было нормально». И, кажется, это единственная вещь, о которой Настя Оливко мне врет.

Какое-то время я лежу бездумно. Просто наблюдаю за светом фар на потолке от проезжих по двору машин.

И думаю о Яне. Мне так стыдно, что пришлось украсть у него собаку. Надеюсь, у животных все проще, чем у людей, и у Бени не будет никакой психологической травмы. Все-таки жалко, что он хотя бы не добавил меня в друзья. Не Беня, конечно, Ян. А можно было, я ведь ему собаку спасла! Ну, он так должен думать. Наверное, можно было бы отправить ему заявку самой. Мы ведь теперь знакомы, в конце концов. Это же будет выглядеть нормально?

Вот уж кто долго об этом не думал, так это Глеб. Скинул мне заявку и сразу же принялся третировать. Какой-то закон джунглей. Сильный пожирает слабого. Богатенький популярный Глеб точно может съесть меня, как говорится, со всеми потрохами. И со всей моей нелепой влюбленностью в его лучшего друга. Господи, какой кошмар. И вот все-таки хотелось бы мне знать, почему они дружат. Либо Ян не так хорош, как кажется, либо Глеб не так уж плох.