– Не бузи так, Серега, – вклинилась Руслана.

Странное энергетическое поле разорвалось, и поток энергии резко схлынул, оставляя после себя непонятную пустоту.

– А я и не бузил. Пока что.

– Ты тоже не начинай, Ник. Не заводись по пустякам, – мягко пристыдила младшую сестру Алина, дернув тонкую косичку, затесавшуюся между распущенными светлыми прядями.

Малая шарахнулась от нее, обиженно засопела, а потом резко развернулась и прошагала через импровизированный танцпол к парням, подпирающим дальнюю стену цокольного помещения. Не было похоже на то, что она их знает или что обращается к кому-то одному. Она, вроде как, предложила выбрать, кто из них хочет с ней танцевать.

От стены отлепилась высокая фигура безмозглого укурка Стаса Закревича, он и повел ее в середину зала. По мнению Града, которое он, конечно же, тогда не высказал, старшие Кузнецовы отреагировали на выходку Ники с преступным снисхождением. Покачиваясь под медленный ритм музыки, они лишь периодически поглядывали на то, как Закревич притискивал их «младшенькую».

«Малая, конечно…»

У Градского приличных слов на нее не нашлось. То, как импульсивно и самонадеянно она себя вела, граничило с самой обыкновенной дуростью.

Кому и что она хотела доказать?

С виду воспитанная и правильная, а на деле – мелкая пакостная интриганка. Манипулировала старшими сестрами, как вздумается.

«Да пошла она...»

Стал бы он еще о ней думать. Знать ее не знал. И не хотел узнавать.

«Жестокая любовь» Куркова показалась Граду самой тупой, сюрреалистичной и вызывающе длинной композицией, которую он когда-либо слышал.

«Сочинил же кто-то...»

«Бредятина...»

Окончательно пропал положительный настрой. Замутило, несмотря на приличное количество алкоголя в крови. Курил сигарету за сигаретой и даже не замечал.

– Град, харэ уже. Как паровоз, ей Богу...

Следующей композицией понеслась поднадоевшая «Голая», но даже это воспринималось приятнее предыдущего треша. Вернувшись в их компанию, Доминика общалась исключительно с сестрами. В его сторону какого-то хр*на больше не смотрела. Будто он ей резко разонравился.

«Отвернуло, значит?»

«И слава Богу!»

Как только звучал какой-то тягомотный бред, Закревич подходил к ним и уводил девчонку танцевать.

А Градскому, что до этого? По боку.

Обратно переключил внимание на понравившуюся рыжую, и, пожалуйста, не прошло десяти минут, она сама к нему подошла. Представилась Светланой или Миланой, из-за шума не расслышал. Не в этом суть, впрочем. Как раз к тому времени, когда они собирались подняться наверх, в одну из свободных спален, Смирнова дошла до градуса невменяемости и, набравшись смелости, потребовала Градского на разговор.

Сначала собирался ее послать. Потом, ни с того ни с сего, эта рыжая Светлана или Милана, глянув на него с раздражающим изумлением, настоятельно шепнула:

– Ты же не станешь ее позорить на виду у всех? Иди, поговори, я подожду.

Портить налаженный контакт, когда «уже горело», Граду вовсе не хотелось. А Наташка все не унималась и за руку его стала тянуть в сторону. Дура дурой. Решил сообщить ей об этом прямым текстом. Чтобы отлипла уже раз и навсегда.

  В полутьме прохладного холла поднялись на один пролет вверх, остановившись между цокольным и первым этажами.

– Слушай, Град, – начала Наташка и тут же пьяно рассмеялась.

Серега недовольно скрипнул зубами. Ожидая продолжения, не смотрел на нее.

– Серег... – обхватив ладонями его лицо, настырно заглянула в холодные глаза. – Я тебя...

– Ты перебрала, Смирнова. Сильно. Если не хочешь завтра гореть от стыда в моем присутствии, на этом и закончи свою пламенную речь. Нам еще год вместе учиться.