Толик в блестящем пиджаке провел меня в гримерку, где дрожащими губами повторяли свои монологи другие участники. Мои губы из загадочного нанопластика, поэтому дрожать пришлось всему остальному. Кажется, шерсть на спине встала дыбом и больно заломилась под футболкой и худи.

Не помню, как провел тот час в ожидании своего выхода. Повторял ли я текст или тупо смотрел в стену? Но когда Толик потряс меня за плечо, я кивнул, встал с дивана и прошел за ним к тяжелой красной шторе, из-за которой мне предстояло выйти в круг желтого горячего света. Я любил эту штору, пропахшую дымом и потом.

– Ну а следующего стендап-комика я долго представлять не буду. – Толик ослеплял своим пиджаком. – Мой друг, мой кореш, Йалка Симонов! Поприветствуем!

Я услышал аплодисменты и шагнул в круг света. Несколько секунд я привыкал к тому, что ничего не вижу, кроме этого света.

– Господи, я уже на небесах? – сказал я, чтобы хоть что-то сказать, а не стоять парализованным.

В зале послышался смешок. Я начал.

– Мама никогда не говорила, что я красивый… Не надо меня разубеждать.

Пауза. Никто не смеется. Это плохо. Это очень плохо. Это рушит всю концепцию. Кажется, я мучительно долго молчу, но проходит всего пара секунд. В зале кто-то одиноко аплодирует. Я присматриваюсь и вижу Натали. Узнаю Игоря и двух Андреев рядом с ней. Игорь не смотрит на меня. Ему стыдно. Не за меня, нет. Это вид стыда, который испытываешь вместе с тем, кому реально сейчас непросто. Такой стыд испытываешь, когда человек с заиканием рассказывает историю и на букве «к» его заедает почти на минуту, а ты ничего не можешь с этим сделать, тебе остается только ждать, когда его разомкнет.

Знаю, что дальше должен говорить про девушек нуоли и их траты на эпиляцию, но не могу произнести это вслух. Натали. Зачем она пришла? Почему она решила устроиться к нам в офис именно сегодня? Кто вообще выходит на работу в пятницу?

– Маску сними! – В зале нашелся остряк.

– Да! Покажи лицо, – женский голос подхватил.

– Лучше ты свое спрячь, – сказал Толик в микрофон со своего места за кулисой.

Как-то на выступлении Марлона Уайанса Крис Рок пошутил из зрительного зала, это остановило карьеру Марлона в стендапе на двадцать лет. Не хотелось бы так же. Но больше я не могу произнести ни слова. Я молча ставлю микрофон обратно на стойку, захожу за красную тяжелую штору. Вижу, как меня обступают сочувствующие, иду мимо, к задней двери. Выхожу в пустой двор. Пытаюсь сделать вдох. Не получается. Маска. Чертова маска. Я срываю ее. Дышу.

Снег тонким слоем покрыл грязный асфальт. На белом ковре я увидел маленькие следы, ведущие через весь двор к контейнерам. Нуоли долго не заводили кошек и собак. Не потому, что не хотели, а потому что считали, что домашние животные не поймут нас. Собака не разбирает конкретных слов, но она изучает человеческую мимику. Иногда поворачивает голову, ловя малейшие изменения в лице хозяина. И как ей понимать существо без лица? У бабушки с дедом была собака. Она жила во дворе, лаяла, если кто-то проходил мимо, и выла, заслышав чужой вой. Дед боялся белых медведей. Кто знает, почему он решил, что белый медведь заявится к нему домой. Но Дружок бы точно бросился в неравную схватку, а потому до конца своих дней получал из рук деда конфеты. Дед не верил, что собакам нельзя сладкое.

Черный кот запрыгнул на контейнер. Он чуть не сорвался со скользкой кромки, но удержался и бросил на меня победный взгляд. Он, в отличие от меня, сохранил лицо. Я же повел себя как drama queen. Чего я ожидал? Неужели жизнь меня не готовила к этому? Я не получал тычки в школе и институте? Меня не называли уродом и не говорили, чтобы я валил обратно в лес, откуда вылез? (Что совсем не так.) Мне не желали сдохнуть в корчах? (Это было всего раз.) Разве нуоли просто так организуют закрытые коммуны на краю земли? Немного перебор. Никто не гонит нуоли. Тут стоит упомянуть про улицы, названные в честь выдающихся нуоли, но это разрушит драматизм сцены.