Кофейня оказалась красивой, а кофе – просто чертовски восхитительным. Здесь царила непринужденная атмосфера и было приятно тепло. Говорят, что один из самых известных японских авторов, Осаму Дазай, учась в старших классах, часто сюда заглядывал. Дазай – блестящий писатель, но по жизни полный придурок. Его книга «Нингэн Сиккаку» («Исповедь неполноценного человека») стала литературной классикой. Я прочитал ее, еще когда учился в Джучи Дайгаку (Софийский университет). Отличная книга, но, к сожалению, порой сложно отделить художника от его искусства, особенно в его случае.

Дазай, избалованный мальчишка, сын богатого землевладельца, родился в Аомори в 1909 году. У него была привычка знакомиться с женщинами, влюблять их в себя и убеждать заключить с ними договор об обоюдном самоубийстве, а потом не выполнять свою часть обещания – он жил, она умирала. По счастью, некоторым женщинам тоже хватило ума остаться в живых. В конце концов ему все-таки пришлось сдержать слово, и его карьера закончилась. Свои жизненные неудачи он воплотил в полухудожественные романы, создав прообраз японских эго-романов. (Можно даже воспринимать его как своего рода Джеймса Фрея, того, что написал «Миллион маленьких кусочков»). Возможно, это его литературные амбиции заставляли Дазая совершать глупости, чтобы о них написать, так что в результате его прозу трудно отделить от реальности, как это и бывает в эго-романах.

Как ни странно, большинству японцев как будто все равно, что в эго-романе правда, а что вымысел. На Западе есть книги, которые продаются как научно-популярные, например «Якудза Мун» Секо Тендо, но на самом деле это эго-романы.

Короче: Осаму Дазай, великий писатель, редкостный засранец.

Пока я ждал в кафе Сасаки-старшего, я читал о Дазае и работал над своей первой книгой «Полиция Токио: американский репортер о полицейском участке в Японии», и вдруг до меня дошла ирония всего происходящего. Блин, еще одним Осаму Дазаем я становиться не планировал. Потом я заказал яблочный пирог, и тут подошел человек, который, по всей видимости, и был мистером Сасаки, потому что увидел меня и сразу же направился туда, где я сидел. Он продемонстрировал мне свою визитку и подтвердил, кто он такой.

– Не знаю, какая у вас фамилия. Я буду вас называть просто Джейк-сан. Джейк-сан, вы не возражаете, если я закажу кофе?

Я заказал кофе за него. Ему могло быть лет семьдесят, а могло и девяносто. Густая шевелюра, тонкие седые волосы, зачесанные назад, и лицо до того морщинистое, будто его вырезали из яблока, которое потом засохло. Он напомнил мне тсантсу, высушенную голову.

Едва ему принесли кофе, он сразу же перешел к делу.

– Так, значит, моя старая фирма теперь стала модной биржевой брокерской компанией в Токио? Вот так сюрприз! Мне всегда было интересно, что с ней стало. И теперь я знаю. – Он отхлебнул кофе. – А вам зачем эта история?

– Это моя работа. Если конкретнее, я должен выяснить, является ли нынешнее воплощение вашей компании законным предприятием.

Он кивнул и спросил, можно ли ему закурить. Я ответил, что, конечно же, можно. Он достал пачку «Милд Севен», зажег одну сигарету, другую предложил мне. Я отказался и достал свои.

– Вы когда-нибудь играли в азартные игры? – спросил он.

– Не всерьез, – ответил я. – Не люблю проигрывать и терпеть не могу терять деньги, взамен не получая ничего.

– Вы мудрый человек. А я раньше был игроком. Находил в этом кайф. Но я играл в маджонг, и дело здесь не только в удаче. Здесь требуется умение. Не просто бросать кубики как попало. Играли вы в маджонг?

Я признался, что играл в колледже, а теперь иногда могу сыграть в журналистском клубе, но почти не понимаю правил и всегда проигрываю. Он рассмеялся глубоким хриплым смехом.