В селе сражение подходило к концу. Лишившись предводителя, мятежники сопротивлялись вяло, старались и сами улизнуть с места боя. Лишь единицы, которым было нечего терять, продолжали сражаться отчаянно и обреченно. На одну из таких групп и напоролись яицкие казаки, среди которых был Родион Атаров. Выстрелив по ним из ружей и пистолетов, взяли упрямых бунтовщиков в клинки. Те тоже успели пустить по несколько стрел из луков, поразив одного или двух казаков. Родион, как всегда, еще загодя, во время сближения с противником, выбрал себе цель: невзрачного худого башкира с козлиной седой бороденкой. Вооружен тот был совней – длинным старинным копьем с большим плоским ножевидным наконечником. Казак думал, что легко справится со столь слабым неприятелем, но не тут-то было! Башкир оказался смел и довольно ловок. Он виртуозно владел своим допотопным оружием. Во время сшибки в ближнем бою вонзил совню в грудь казацкому коню. Родион глазом не успел моргнуть, как очутился на земле. К тому же во время падения выронил шашку и остался фактически безоружным: кинжал и разряженные ружье с пистолетом – не в счет.

Он быстро вскочил на ноги, чтобы не затоптали чужие кони. Увернулся от просвистевшей над ухом башкирской сабли, поднырнул под брюхо вражеского коня, ударил его кинжалом. Затем, когда конь, перекувырнувшись, упал, навалился на выпавшего из седла мятежника. Тот тоже выхватил кривой турецкий кинжал и силился достать им Родиона. Сталь со скрежетом чиркнула по стали. Оружие их перекрестилось, яростные взгляды – тоже. С губ башкира, вместе с непонятными отрывистыми словами, слетала кровавая пена. Он пытался дотянуться до горла казака зубами и – перегрыз бы его, как волк! Столько было в нем первобытной, дикой, нечеловеческой злости и презрения к врагу.

Родион, поняв, что перед ним не человек в привычном понимании этого слова, а дикий лесной зверь, который желает только одного – убить его во что бы то ни стало и насладиться его кровью и муками, и сам превратился в нечто подобное. Два первобытных одичалых существа со звериным рычанием катались по земле и никак не могли одолеть один другого. Силы были примерно равны, и они быстро улетучивались. Враги то и дело скрещивали и скрещивали острые кинжалы, норовя перерезать друг другу глотки. Лезвия соскальзывали, вонзаясь неглубоко в тела, нанося несмертельные раны. Все левое плечо казака было уже в крови; текло, как с резаного кабана, и с башкира. Глаза его вылазили от напряжения из орбит. Он рычал по-звериному и сучил по земле ногами.

Когда уже совсем иссякли силы, Родион пошел на отчаянный шаг. Поняв, что еще немного, и башкир его одолеет, он с силой ударил его лбом в лицо. Затем еще и еще раз! У башкира хрустнула переносица, все лицо окрасилось кровью. Он закричал от боли и ослабил хватку. Этим тут же воспользовался казак: отведя в сторону руку башкира, сжимавшую нож, он что есть силы ударил кинжалом его в грудь. Башкир с силой дернулся, вскрикнул еще сильнее, в голос, и сразу затих. Тело его обмякло, и Родиону не стоило большого труда перерезать мятежнику горло. Он победил! Враг был повержен…

Малорослый крепыш лет четырнадцати Матюшка Бородин с Андрюхой Овчинниковым, соседским мальчуганом, забавлялись на речке Чаган, пуская по воде кораблики из щепок с воткнутыми в середку веточками-мачтами и швыряя в них комьями засохшей глины. Кораблики были с белыми и зелеными тряпицами на мачтах. Матюшка пускал кораблики с белыми тряпицами и старался потопить Андрюхины – с зелеными. Рядом пересмеивались, наблюдая за их забавой, Анфиса и Ульяна Кирпичниковы – двоюродные сестры.