И разрыдалась в голос – она долго держалась, не позволяла себе.

– Павел… – раздался тихий шепот Габриэлы. – Ты плачешь. Что с Павлом?

– Я плачу от радости, милая, – Марта склонилась над девушкой и с огромной нежностью поцеловала ее в лоб. – Он будет жить. И ты тоже. Через минуту приедет доктор, он тебя полечит – и ты вернешься домой.

– Хорошо, – согласилась Габриэла и снова провалилась в беспамятство.

Без молчаливой дружбы Павла Буковый Дворик казался Габриэле пустым и скучным. Каждый день она навещала Павла в больнице, до работы или после, и радовалась, глядя, как он постепенно выздоравливает, хотя выздоравливал он, как ей казалось, очень медленно.

– Ковыляешь, прямо как я, – сказала она в шутку месяц спустя, глядя на его попытки передвигаться по больничному коридору на костылях. – А ведь у тебя ноги равной длины.

– Авной, – вдруг повторил он за ней, и она чуть с ума от радости не сошла, слыша его пока еще хриплый голос.

– Ну а раз они у тебя одинаковые, так ты мог бы двигать ими как-то более… ритмично, – продолжала она подтрунивать над ним, чтобы не подать виду, как страшно ей смотреть на покрытое синяками лицо друга, забинтованные ребра, ноги и руки в гипсе.

Он в ответ засмеялся, но тут же ойкнул – сломанные ребра протестовали против резких движений острой болью.

– Ррррр. Рррритмично. Повтори, – Габриэла была безжалостна к нему.

– Ллллл. Литмитно, – повторял он послушно, хотя голосовые связки пока еще были не в ладу с некоторыми согласными. Просто для Габриэлы он был готов звезды с неба достать. И научиться снова говорить.

Рано или поздно в палату входила хмурая, словно грозовая туча, пани Жозефина – и визиту Габриэлы тут же наступал конец. Даже если девушка собиралась побыть еще, а Павел протестовал, мать его была непреклонна.

– Попрошу вас выйти, – говорила она, не глядя на Габриэлу, как будто сам вид девушки наполнял ее отвращением. – И завтра попрошу вас не приходить – Павлику нужно отдыхать.

Он возражал, качал головой, но пока он еще не был в состоянии противостоять матери по-настоящему. Пока нет.

Габрыся вежливо отвечала:

– Ну, до встречи, коллега. Завтра после обеда приду.

И возвращалась на следующий день. После обеда.

– Как твоя квартира? – спросил Павел несколько недель спустя.

Он еще иногда пропускал или путал согласные, но говорил уже вполне понятно, а голос приобрел приятное уху, низкое звучание.

– А, – махнула рукой Габриэла. – Тебя ждет. Ну то есть – ремонта.

– Я выхожу на следующей неделе. И сразу же начнем красить.

– Нет, сначала ты поедешь домой – отдыхать.

– Наотдыхался уже, – ответил он с новой, непривычной решительностью.

Габриэле эта решительность очень нравилась. Жозефина уже не прогоняла ее как шелудивого пса, потому что стоило ей только попробовать – Павел тут же вставал на защиту девушки.

Сразу же после выхода из больницы он приступил к работе.

В Буковом Дворике его встретили как героя. Да он ведь и был героем на самом деле – с риском для собственной жизни спас Габриэлу.

Девушки-волонтерки, которые за возможность кататься на лошадях ухаживали за животными и следили за чистотой в денниках, влюбленно пялились на симпатичного блондина, а конюшенные, до этого относящиеся к нему с некоторым пренебрежением, теперь стремились к дружбе с ним. Марта, готовая сделать для парня абсолютно все, подняла ему зарплату, но сделала это по-хитрому: на счет Жозефины она перечисляла ту же сумму, что и раньше, а вот всю прибавку выдавала Павлу на руки лично. Он принимал эти деньги со странным выражением на лице: то ли радости, то ли тревоги – ведь много лет он уже не держал в руках настоящих денег.