- Что ж, тем приятнее будет ломать. – Ухмыляясь, протянул он.

Обернулся и посмотрел на стол, потом медленно оглядел кухню, кинул пытливый взгляд на моего тюремщика, так и не отпуская мою челюсть из руки, и по силе сдавливания поняла, что ему определённо что-то не понравилось.

- Тарелка твоя? – прищурившись, спросил он у мужчины.

Аура ещё больше потемнела. Вокруг него воздух будто наэлектризовался. Толи искры из глаз посыпались от боли в челюсти, толи от него летели гневные всполохи.

- Да. – Пробасил в ответ, скрепя зубами. – Проверяю, что умеет.

- Главное, отверстия не проверяй. – Разразился он хохотом.

Грёбаный юморист! Я сразу поняла, о чём речь, и от каждого их слова сердце раскалывалось на маленькие кусочки. Не до самого конца разобралась, но основное стало ясным. Меня проверяли, а может и готовили к чему-то, только вот не совсем понимала к чему?

- Хотя знаешь, - отсмеявшись, продолжил он. – Если будешь себя хорошо вести, позволю, - его скользкий язык прошёлся по моим губам, от чего я еле сдержала подступившую новую волну рвоты. – Насладиться этим маленьким сочным ротиком.

- Я не педофил. – Глухо прохрипел сожитель.

Похоже, они все решили, что я подросток.

- Уверен, эти губки умеют многое, если учесть, в какой среде они росли.

Я не выдержала и выплюнула всю накопленную слюну ему в харю. Получилось много и смачно, благо, он ещё и хватку ослабил. В помещении воздух встал. Замерло всё. После чего заметила занесённую руку. Хлёсткая, звонкая пощёчина обожгла лицо и чуть не вышибла мозги, так сильно развернулась голова. Потом он замахнулся, чтобы ударить тыльной стороной ладони с перстнем на одном из пальцев, но меня оградила высокая фигура, успевшая перехватить руку этого мудака. Что происходило между ними уже не слышала. Как в трансе, обернулась, открыла морозилку и достала какой-то пакет с заморозкой. Голова раскалывалась от удара, но забвенье не забрало меня, а дало насладиться полным спектром ощущений. Упав на колени, приложила пакет к щеке, согнулась по полам, уткнувшись лбом в пол, как в молитве. Только вот не верила я ни в кого. И ни во что.

* * *

Пришла в себя с рассветом. Прислушиваясь к своему состоянию, скривилась от головной боли. Память проснулась чуть позже организма, и начала активно подкидывать картинки минувшего вечера. А может и не минувшего, фиг знает, сколько провалялась в забытье. Значит всё-таки отключилась, потому что после приложенного пакета - темнота.

Вставать совершенно не хотелось. Перевернувшись на бок, посмотрела на, пробивающиеся сквозь щели занавески, яркие лучи осеннего солнца. Отныне я не увижу свободы. Свободы душевной, да и, судя по всему, телесной. Родители дали пинок, а я не устояла и полетела в пропасть. И внутри сплошная пустота. Только лишь боль в башке подтверждала, что не сдохла прямо там на кухне в ногах у своих мучителей. Прикоснулась к щеке, вроде не раздулась, но при надавливании чувствовался синяк. И как только зубы не вылетели? Но бил ладонью, от кулака бы точно откинулась. Стало так гадко на душе, ведь меня даже родители не били. Понятно, когда-то получала затрещины, пока росла и отвоёвывала себя на улицах, но это было так давно. А тут, хер моржовый нарисовался, и посчитал, что позволено ему всё. Мразь!

Накрутила всё же себя. Подорвалась с постели и заходила по комнате, не обращая внимания на лёгкое головокружение и боль в мозгах. Гнев моё лекарство. Он меня подталкивал не сдаваться, не опускать руки. Ну посмотрим ещё, как вы меня ломать собираетесь! Злость накрыла с головой.

Схватив телек, рванула вниз, разбивая экран об пол. Содержимое ящиков полетело туда же. Постельное белье трещало от моих рук, разорванная подушка изрыгнула из себя странный материал, похожий на мыльную пену. Следом, вниз полетели шторы с крючками, но карниз не дрогнул даже под натиском моего веса. Я расшвыривала и топтала разбросанные по полу вещи. Словно бешенная, вырывала из книг страницы, что-то даже разбилось. И когда не осталось ничего целого я выдохнула. Стоя по среди этого хаоса, чувствовала почти что удовлетворение. А потом заметила движение около дверей. Мой тюремщик облокотился о дверной косяк со сложенными на груди руками и взирал на бардак с лёгкой тенью любопытства. Я совершенно не думала о последствиях совершенного поступка. Скопившаяся за это время злость требовала выхода.