Это было словно озарение. Просто мимолетный шок. Его глаза завораживали, утягивали в какой-то янтарный водоворот, вот-вот грозя помутить разум и околдовать чувства…

Ух!

Даже не знала, что драконы на такое способны.

— Эй, ну ответь уже, а? — обиженно выпятил губу гость, и впрямь став до ужаса похожим на обыкновенного мальчишку. — Как тебя зовут?

Я тряхнула головой и пришла в себя.

— Яга. А тебя?

— Гор, — обезоруживающе улыбнулся этот негодяй. — Или Горий. Можно просто Горыныч.

— И сколько же тебе лет, Горыныч? — скептически его оглядев, поинтересовалась я.

Парень гордо выпятил грудь.

— Тридцать пять!

Но тут же охнул, скривился от боли и, зажав правой рукой больной бок, только сейчас заметил, что на него наложена тугая повязка. Потом опустил глаза и понял, что левая рука тоже аккуратно уложена в лубки, подвешена у груди и тщательно перемотана чистыми тряпицами.

— Ой… это ты меня?!

— Нет. Это не я тебя, — передразнила его я, окончательно приходя в себя. — Это, видать, королевская стража при виде тебя по-быстрому зарядила самую большую катапульту и пульнула в надежде сбить летающее чудище, пока оно бед не натворило. Ты пошло стада людям портил, а? Пошто людей без кормильцев оставил?!

Парень неожиданно смутился.

— Дык я… это… думал, они ничейные. Пастуха-то рядом не было. Там уже и волки понемногу подбиралась. А коровки такие вку-усные… обидно было бы, если они достались волкам, а не мне.

Он непроизвольно облизнулся и порыскал глазами по сторонам.

— Кстати, а у тебя поесть, случаем, ничего не найдется?

— Целое стадо коров? — словно не услышала я.— И ты съел их в одиночку? Всех?!

— Да какое стадо? — насупился Горыныч. — Там и было-то три жалких коровки на выгуле! Престарелых, тощих и увечных. Я их, можно сказать, от ужасной смерти спас. На небесные луга, в лучшую жизнь отправил.

— Хм, ладно, — слегка успокоилась я. — Старых и больных животных в общем стаде лучше не держать, это верно. А овец ты зачем съел?

— Да как же их было не съесть-то? — удивился Горыныч. — От отары несколько штук отбилось, в лесу заплутали, а потом и в овраг свалились, ноги себе переломали. Кому они такие нужны?

— Всего несколько штук?

— Ну да. Двух я съел сразу. Еще двоих на утро оставил. И, между прочим, они уже давно переварились, так что я был бы не прочь перекусить еще разок.

— Пастух сказал, что ты все поле кровищей улил. И оставил от коров только рога и копыта.

— Вот же врун, — поразился змей. — Какие копыта?! Я вообще-то коров целиком глотаю, если голодный. А когда сытый, то не трогаю. Так что это у пастуха надо спросить, куда он подевал остальное стадо. Может, кому продал втихаря или себе прибрал, а на меня свалил!

Хм.

Это что же, его величество, как всегда, преувеличил? И на самом деле не так уж страшен дракон, как казнокрады, лгуны и прочие негодяи, коих в его крохотном королевстве успело развестись немало?

— А насчет девок, которых ты, говорят, целыми пачками соблазняешь, тоже неправда? — снова спросила я, когда и этот момент прояснился.

— Правда, — неожиданно признался Горыныч, а потом снова неуловимо порозовел. — Девок обольстил… признаю, грешен. Но они сами мне на шею вешаются. Стоит только в человеческом облике показаться, как тут же бегут и буквально с ног валят. Когда по одной, когда сразу по две… но я не жадный. Всех приласкал, никого не обидел. Да и кто бы на моем месте отказался?

Я прищурилась.

Ну если он выходил к ним в таком же виде, как сейчас, да еще и глазищами своими призывно сверкал, то я, пожалуй, готова поверить, что чары тут действительно ни при чем.

К слову, не стоит думать, что у деревенских есть какие-то предубеждения на этот счет. Да и знатные дамы недалеко от них ушли. По поводу тычинок-пестиков даже незамужние все прекрасно знают. А на день летнего солнцестояния какие только непотребства по кустам и спальням не творятся, так что насчет потерянной девичьей чести еще большой вопрос, была ли она вообще. Точно так же, как стоит справедливо усомниться в том, кто и кого там соблазнял.