- Стало быть, прошу. Не сердись, бабушка. Кабы моя воля, в твой лес я бы не ступил.

«Да и вовсе в царствие это ваше поганое не поехал бы», - добавил Рьян про себя.

Ведьма же будто мысли его прочла. Пошевелила губами, показав единственный жёлтый зуб, внимательно оглядела просителя. Ясно, от неё не укрылось, что гость явился не в праздничной одёже. Но и Рьян был не из робких. Выставил ногу вперёд, упёр ладони в бёдра: нравится – любуйся.

- Это ж кто тебя так потрепал, милай? – захихикала ведьма. – Милости-то я не подаю.

- А ты, бабушка не знаешь? Никак за дурака меня держишь али сама дура? – не выдержал Рьян.

Ну точно ведьма! Сама девкою обернулась, а теперь ещё и насмехается!

Её чёрная фигура в золотом проёме двери словно бы съёжилась. Старуха недовольно поцокала языком.

- Дерзишь? Вот что, милай, убирайся-ка ты подобру-поздорову. Не по нраву мне дерзкие. А не то в печь засуну и…

Рьян взлетел по ступенькам птицею. Уж чем-чем, а ловкостью он богами был оделён сполна. Бабка и отшатнуться не успела, как он её сцапал за плечо.

- Вот что, ведьма, я к тебе с добром пришёл. Не угрожать, а торговаться. И покуда своего не выторгую, не уйду. А печь и впрямь растопить стоило бы. Не видишь, молодец замёрз и оголодал.

- Сказала, не пущу! Пшёл отседова, негодник!

Вот же карга упрямая! Недолго думая, Рьян закинул бабку на плечо да и вошёл в избу с нею вместе. И оторопел. Потому что навстречу ему выбежала девка с копной волос цвета дубового корня, с жёлтыми звериными глазами и с повязкой на прокушенной руке.

В лесу жила не одна, а две ведьмы.

- Матушка, а не сожрать ли нам гостя незваного? - Голосок был ей под стать: звонкий, со смешинкою. Девка хитро оглядела молодца, ничуть не смутившись его наготы. – Али лучше наперво откормить? – хихикнула она.

Глядела странно и хитро. Так глядят малые дети, когда попадутся на какой урезине, но нипочём в том не сознаются: хоть кричи, хоть лупи – не я кота смолою измазал! Рьян и сам так, бывало, смотрел на отца.

- Лучше бы откормить, - не стал противиться Рьян. Он поставил старуху на скрипучие доски, оправил её передник и игриво шлёпнул пониже спины, словно молодку. – А то кожа да кости, разве что на холодец пойду.

- Ну, дерзкий, сам напросилси!

Ногти старухи почернели и заострились, как у птицы хищной, в избе потемнело – тусклой лучины недоставало разогнать сгустившуюся тьму. Рьян изготовился защищаться, да не пришлось. Девка повисла на локте у старухи:

- Матушка, ну что ты, в самом деле! Видно, горе у человека случилось. Неужто иначе явился бы к тебе в такой час?

- Да я б ни в какой не явился, кабы не нужда, - вставил проклятый.

Ведьма по-змеиному зашипела, вскинула руку, вырвала из рыжего чуба несколько волос. И сунула их в рот, вдумчиво пережёвывая.

Рьян ажно за живот схватился – замутило. А девке будто так и надо!

- Ну? – поторопила она бабку.

- Ладно уж. Пущай говорит, - согласилась, наконец, та. – А ты брысь отседова!

- Вот ещё!

- Брысь, сказала!

- Ну матушка!

- Баньку растопи. Не видишь, гость околел вконец! Да и грязное есть не хочется…

Девка прыснула, пихнула Рьяна бедром и выскочила из избы.

Матушка! Гляди-ка! Да старуха ей в бабки годилась, а то и в пращуры! Но не для того наследник явился к лесной ведьме, чтоб судить. Пусть ей.

Едва дочь скрылась в ночи, старуха мёртвой хваткой вцепилась в рыжие волосы.

- Слушай, ты, ащеул, коли болтать о Йаге станешь, я тебя не в печь посажу, а заживо сожру, уразумел?

- Как не уразуметь.

- А коли уразумел, выкладывай, зачем явился.

Вот же старуха безумная! Не зря люди к ней без крайней надобности не обращались. Небось свихнулась тут вместе с дочкой своей. Ну да делать нечего.