Сами виноваты. Посещать черный рынок и рядовым, и офицерам РККА было категорически запрещено. И запрет, понятное дело, никто не соблюдал.

У Семена было официальное разрешение. Он искал книги, карты. И поэтому, как бывший агент СМЕРШа, а нынче служащий комендатуры, имел полное право посещать все рынки и развалы.

В первой точке, около Королевских ворот, Семену не повезло. Он прошел весь рынок, завел разговор с несколькими знакомыми букинистами, но ничего интересного для себя не обнаружил.

Хотя стоп.

Кройц-аптека. Старейшая аптека в городе! И здание неплохо сохранилось. Обрушилась только часть, выходящая во двор, и вылетело несколько окон. Может быть, там сохранились медицинские пособия? Ведь по старой традиции все аптекари умели готовить лекарства, а значит, должны были иметь под рукой справочники по болезням.

Семен отправился в аптеку. Она была недалеко от Королевских ворот, на той же улице.

Аптека встретила его темными провалами окон. Выбитая дверь была заботливо поставлена на место, но Серабиненко не стал ее трогать. Формально на территории еще не проверенных домов заходить можно было только под свою ответственность. Таблички «Разминировано» не было, но что мешало ему аккуратно все проверить? Семен полагался на свое чутье. Он влез через окно, при этом специально выбрал самое неудобное окно, боковое со стороны переулка, там, где его не сразу было видно. Еще и на втором этаже. Вряд ли, уходя и минируя дома, фрицы могли предположить, что кто-то полезет в такое неудобное окошко.

Света внутри хватало. Окна были вынесены взрывами. Семен стал искать. Он постоянно осматривал все вокруг, замирал, делая новые шаги, и не спешил, сначала осматриваясь и только потом шагая. И все равно не заметил этого пролома и с грохотом позорно провалился на первый этаж. Чудом ничего не сломал.

Но этого хватило для того, чтобы снова оказаться в привычной темноте и глухоте.

«Как не вовремя», – подумал полковник и зацепился за эту мысль как за спасательный круг. Надо же, как ему повезло в этот раз, приступ прошел буквально за несколько минут.

И он понял, что упал не в общий зал, а в кабинет провизора, и спасло его то, что упал он на кучу сваленной на диване одежды.

Тут же, в этом же помещении, стоял большой книжный шкаф. Семен улыбнулся уголком губ – идеально!

– Какие сокровища! А еще там есть? – Тамара с такой нежностью гладила корешки книг, как будто бы ей принесли не книги, а самые дорогие, самые лучшие в мире драгоценности.

Семен улыбнулся:

– Разминируем, и я обязательно принесу тебе все, что найду там интересного. Давай посмотрим, есть ли в этих справочниках то, что нам нужно. Если будет что-то на языках, которые ты не знаешь, просто заложи страницы, я переведу… При нем были какие-либо документы? Личные вещи?

– Ты же понимаешь, что этим делом занимаешься не ты, а местное отделение НКВД? Хоть вы и соседи. Формально я не могу тебе передать вещи и документы убитого. Но я могу дать тебе их посмотреть, прежде чем отдам их бойцам. Сколько тебе нужно времени?

– Несколько минут, – спокойно ответил Семен.

Но вот что интересно. Документов при работнике порта не было. Вообще никаких. В тонкой клеенчатой папке лежали просто обрывки бумаги.

Семен кивнул. А вот это как раз по его части. Убийств, скорее всего, будет еще больше, все тела так или иначе находятся рядом с портом или на тропинках рядом с ним. Значит, нужно копать в той стороне.

Для всей России – в Кенигсбергском военном округе все хорошо. Почти земля обетованная. Всем, кто придет на пункт вербовки и получит документы на переселение, дадут дом, корову или козу, заплатят все долги, выплатят подъемные. Пока что первые переселенцы прибывали военными самолетами. Но уже был составлен план о том, как будут курсировать поезда с вагонами-теплушками. Рассчитано все, даже вес, который смогут взять с собой будущие жители области. Краем уха Семен слышал много о чем. Пока что первыми переселенцами были военные и их семьи. Правда, командование настойчиво рекомендовало брать только жен. Детей – только командирам. Для создания идеальной картины безопасной земли. Но все понимали, что Кенигсберг сегодня не место для детей. Даже для детей войны. Потому что сложно будет ребенку играть только на асфальте или брусчатке, а не копаться в снегу, а потом и на траве… Каждый день поступали донесения о том, сколько подорвалось, сколько человек потеряли конечности и остались инвалидами после взрывов. А еще грядущий голод – то, что он будет, все понимали, потому что запасов продуктов надолго не хватит. Нужно быстро начать что-то делать. Сажать, пахать, ловить рыбу. В Балтийском море, которое так же, как все вокруг, было заминировано. Водопровод пока еще работал на окраинах, а в центре – только в отдельных районах. Серабиненко не был инженером, но тех карт, что он видел, было достаточно, чтобы понять, что эта система проработает недолго. Потому что сложную сеть дренажных каналов, частично разрушенных бомбардировками, нужно поддерживать в рабочем состоянии. А для этого нужны точные планы и схемы инженерных коммуникаций. Их немцы либо забрали, либо спрятали. Семен не был идеалистом советской власти, хоть и был винтиком системы. И он понимал: тех инженеров, что у них есть, не хватит на то, чтобы восстановить город. Да и не будет пока такой задачи – восстановить.