– И где же ты батальон нехристей с автоматами в сорок восьмом взял? Мы вроде в сорок восьмом ни с кем не воевали, – гнул свое Дорохин.

– Ты, может, и не воевал, а мне довелось, – проговорил старик скороговоркой, поняв, что с датами опростоволосился, и тут же перевел тему: – Так вы едете, или я обратно порожняком возвращаюсь?

Дорохин собирался снова возразить, но Казанец его опередил. Он молча прошел к машине и залез на заднее сиденье. Дорохину ничего не оставалось, как последовать его примеру. Довольный результатом переговоров, старик подмигнул Анатолию Евлампиевичу, сел за руль и произнес:

– Ну что, поехали, ребятушки! Покажу вам подмосковные катакомбы.

Ехали больше двух часов, по дороге почти не разговаривали, каждый думал о своем. Казанец мирно дремал, Дорохину же было не до сна. На всякий случай он решил запоминать дорогу, слишком уж своеобразных провожатых нашел в этот раз командир. «Почему нельзя было просто сказать куда ехать? Зачем вся эта конспирация, полупьяные связные и трепачи-водители? – размышлял он. – И что командиру удалось выяснить про Сокольского? Для чего мы едем за город? Брать шайку диссидентов?» Ответов на вопросы у Дорохина не было, но мыслей от этого меньше не становилось.

Спустя два часа «Москвич» остановился у проселочной дороги, старик жестом указал на дверь и произнес:

– Прибыли, выгружайтесь, хлопцы.

– Папаша, а ты уверен, что нам сюда? – открыв глаза и осмотревшись, задал вопрос Казанец.

– Уверен, сынок. – В тон Казанцу произнес старик. – Выгружайтесь, у меня время на вес золота. Сейчас из Москвы голубей в Тверь повезу, а голубки, знаете ли, товар специфичный, с ним запаздывать нельзя.

– Да, все верно, мы на месте, – подтвердил слова старика Анатолий Евлампиевич. – Ну, почти на месте. Дальше пехом пойдем.

Дорохин и Казанец вышли, старик уехал, а Анатолий Евлампиевич, протрезвевший по дороге, приосанился и скомандовал:

– Сейчас идем до пролеска, дальше идите за мной след в след, тут, как в сорок третьем под Сталинградом, сплошные минные поля. Чуть оступишься, и хана.

– Ты чего мелешь, Евлампич? – не поверил ему Казанец. – Какие мины? На дворе семидесятые.

– Ну, не совсем мины, – примирительно проговорил Анатолий Евлампиевич, – но ловушек хватает. Те ребятки, на которых вы охотитесь, с некоторых пор немного умом тронулись. Везде им враги мерещатся. Перебрались из Москвы сюда, понаставили ловушек да еще пост охраны у своего логова на дерево посадили.

– А ты откуда все это знаешь?

– Так мы с Седым, это друг мой, который нас привез, раньше тоже в их группу входили, – объяснил Анатолий Евлампиевич. – А потом надоело нам, уж больно они чудные стали.

– Ага, турнули вас, – высказался Казанец. – Тебя за пьянку, а старика твоего за болтливость.

– Может, и так, все равно нам с ними больше не по пути. У нас идейные расхождения.

– Идейные? Это что же за расхождения? – спросил Дорохин.

– А вот такие расхождения: раньше они мирно с властями сосуществовали, пикеты устраивали, да все без драк, акции протеста и прочее, все почти легально. А теперь что? Теперь они решили, что пришло время брать в руки оружие. А куда это годится, чтобы против своих же оружие поднимать? А если мирные граждане под ружье попадут? Нет, нам с Седым такие дела не подходят!

– Оружие брать? И много у них оружия? – Дорохин весь обратился в слух.

– Хватает, – уклонился от прямого ответа Анатолий Евлампиевич и быстро сменил тему: – Ну что, идем или дальше лясы точить будем?

– Веди, – разрешил Дорохин.

Анатолий Евлампиевич вышел вперед и зашагал к пролеску. Дорохин и Казанец последовали за ним. Минут через двадцать углубились в лес, идти стало сложнее, но Анатолий Евлампиевич темп не снижал, шел уверенно, несмотря на то что траектория пути все время менялась по одному ему известной причине.