Клюв застучал по темечку. На поляне сиреной взвыли уже на два голоса.

При каждом ударе из Кощея сыпалось. Ну прям как в компьютерной игре, мне даже начинало нравиться это. Куча мелких вещей вылетала из карманов любителя обижать маленьких.

Дождь из серебряных безделушек, колец, монет, носовых платков, каких-то загадочных свертков, острых предметов неизвестного назначения, рыбьих костей, перьев и звериных черепов равномерно покрывал горящую траву.

Уж не знаю, сколько пуговиц злодей потерял со своего замечательного костюмчика, но все содержимое его карманов в тот день осталось у нас на поляне!

Помимо этого невоспитанный хам посеял здесь кучу клочков от своей одежды и плаща, пучки вырванных волос и даже части собственной шкуры.

Мимокрокодил выл, кочет стучал, не покладая клюва.

Вычурная, с претензией одежда Кощея начинала тлеть и загораться, красные языки пламени от крыльев и хвоста мстительного петуха бежали по рукавам и плащу.

– Убери тварь! Отзови петуха! – не своим голосом орал поползновенец, перекрикивая дурные вопли восставшего кочета.

Я разом была отомщена за все издевки мимокрокодила. За предложение его драгоценных поцелуев, за экскурсию и даже за любвеобильных русалок и кикимор.

– Убери гада! – ревел Кощей, попытавшийся вторично свернуть петуху шею, только это не возымело никакого эффекта, кочет был и до этого мертв и теперь медленно прожаривался на собственном пламени. Пришлый поганец только обжег об него руки.

– От гада слышу! – огрызнулась я.

Надо отдать Кощеюшке должное, он оказался ловким и изворотливым злодеем, чудом умудрился вывернуться из захвата и сбросить с себя петуха. Да не просто, а обжигая руки, скомкать того в шарик и зашвырнуть куда подальше.

Баллистический петух отлетел недалеко, как истребитель, сделал кульбит в воздухе и огненной стрелой понесся на Кощея, но я видела: он не успевал.

Покоцанный злодей подгадал момент и метнулся к дыре в погреб.

Михайлыч отошел от своего поста возле спуска в подвал, он приводил в чувство раненую лисицу, дохлятиной валяющуюся на траве. К рыжей подбирались языки огня, и медведь оттаскивал лисий трупик подальше от пламени.

– Закрой проход! – завизжали несколько голосов сразу.

– Захлопнись! – завопила я, указывая пальцем на раззявленную дверь в подвал, имея в виду все разом: закрытие двери и прохода в реальность.

Створка громогласно хлопнула прямо перед самым Кощеевым носом, чуть не прищемив его длинный клюв. Крышка люка отскочила обратно и, перекосившись, стала терять доски, но ощущение пространства «за» исчезло. Дыра в реальность, в мой мир, была закрыта.

Все замерли.

Только после того как я осознала, что одним-единственным словом закрыла дыру в реальность, встретилась глазами с Кощеем-младшим. И поняла: проход-то я закрыла и не пустила злодея на ту сторону, но только и сама я теперь осталась в этом мире.

В глазах мимокрокодила вспыхнуло отчаяние, в тот же миг сменившееся безудержной яростью, после вновь поменявшись на горечь поражения, трансформировавшись в пожелание всего нехорошего мне.

«Эк его колбасит!» – испугалась я, соображая, куда бы спрятаться от гнева мимокрокодила, обломившегося с походом в реальность. Может, так же, как и лисе, притвориться умершей?

А злодей бесился, как взрослый мальчик, проигравший в танчики.

Неосторожный лесной зверь, поддетый пинком Кощея, воспарил в небо без крыльев, следом за ним полетело все, что попадалось под руку истерику: камни, бревна, вырванный с корнем пенек. Звери вновь бросились врассыпную, чтобы не попасть под раздачу.

– Да пропади ты пропадом, зараза, со своими поцелуями и проходом! Не больно-то и хотелось на тебя тратиться! Долго ты в изнанке не продержишься, сама к нам на поклон приползешь и молить будешь, чтобы мы тебя домой вернули! Только шиш тебе, жадине такой! – И с этими словами Кощей театрально ткнул пальцем вверх, послал в облака молнию и, полоснув плащом, растворился во всполохах зеленого пламени.