Он снова заговорил:

– Мы вместе росли, мама, спали под одной шкурой. Она любила засыпать на животе, а я устраивался сбоку… Однажды вы с ней куда-то ушли, вас не было несколько дней, и я не находил себе места. Но женщины мне сказали, что ты проводишь посвящение своей а-ми и вас не надо искать. Когда вы вернулись, она подошла ко мне. «Теперь я могу родить ребёнка и хочу, чтобы ты стал моим мужем». Меня только признали охотником, я ещё не участвовал в жеребьёвках. Поэтому растерялся, даже слегка испугался. Она сказала: «Пошли отсюда». Мы ушли под звёздное небо, где твоя а-ми стала первой женщиной в моей жизни. Я имел других жён по жребию, но, будучи с ними, думал только о ней. И, когда её мужьями по жребию становились другие мужчины, представлял, что с нею я. Она держала моё сердце в ладони, а теперь забрала с собой… Мама, скажи, что мне делать?! Я хочу облизывать её тело, в которое втёр краску!

Старуха вскочила и гневно толкнула сына в грудь:

– Убирайся отсюда! Ты – вождь, и должен не облизывать мёртвую женщину, а позаботиться о живых! Речь идёт о выживании Тойби! – Она вдруг смягчилась. – Мы – дети природы, наши тела возвращаются к ней, когда жизнь уходит из них. У нас недолгая жизнь, а в твоей было то, чего не было у других. Я старше всех в семье, но не знаю мужчин, получавших любовь, подобную той, что дарила тебе моя а-ми. Благодари её! Наполняй благодарностью каждую мысль о ней, и тебе станет легче, сынок… – Старая женщина обняла сильного мужчину с трясущимися плечами и прижала к груди.

Моё сердце впитало слова старухи, как песок вбирает влагу, и я беззвучно зашевелила губами: Ми-а, благодарю, что ты меня любила как родную дочь. Что ты была такой доброй. Что ты у меня была. Я благодарна, ми-а, что попала в эту Тойби, ведь в ней оказалась ты. Я благодарна, ми-а, вождю, он делал тебя счастливой. Я благодарна его матери, называвшей тебя своей а-ми, она очень мудрая. Я благодарна… Мне и впрямь стало чуть легче, слёзы иссякли.

Отстранившись от матери, вождь тихо сказал:

– Спасибо, мама, ты мне помогла.

– Нишу закроете плитами завтра. Теперь же иди, – приказала мать, – и собери совет Тойби. Семья должна покинуть пещеру! Я побуду с моей а-ми ещё недолго.

Когда он ушёл, старуха оглянусь в мою сторону:

– Выходи, Лил-Ыт, я тебя чую.

Выбравшись из-за укрытия, я робко приблизилась к ней.

– Раз уж ты здесь, делай, что задумала.

Я доставала из медвежьей челюсти душистые цветы и бросала в нишу: медленно, горсть за горстью. Цветы падали на укрывавшую тело шкуру, на волосы моей ми-а, но были почти незаметны – белое на белом. Как на пахучей поляне в день, который я не забуду…

Я приставала к Кы-А с непрошенной помощью, и, не зная, как от меня отделаться, он потребовал принести клеящую смолу.

– Ты умеешь её готовить? – спросил Кы-А.

Это было нечестно – клеящую смолу готовят охотники, а не девочки! Но я знала, у кого спросить, и побежала к ми-а.

Она смазывала мелкие раны на коже вождя. Не было необходимости расходовать медвежий жир на такие царапины, но вождь и ми-а наслаждались лечением.

– Как готовят клеящую смолу? – выпалила я, подбежав к ним.

Ми-а удивлённо обернулась:

– Зачем тебе знать это, а-ми?

– Для Кы-А. Верно, Лил-Ыт? – Вождь приподнялся на локте. – Твой друг опять что-то придумал?

Я кивнула. Он весело подмигнул:

– Если уговоришь свою ми-а пойти с нами, я тебя научу!

Ми-а не пришлось уговаривать. Мы ушли далеко от становища. Вождь рассказывал, из какой коры и как делают смолу, показывал белоствольные деревья. Небо то тускнело в облаках, то вспыхивало солнцем, и краски становились удивительно яркими. Сперва мы почуяли запах, его хотелось вдыхать и вдыхать! Потом увидели поляну, усыпанную как снегом маленькими белыми цветами. Вождь бросил копьё, нарвал их целую охапку и стал забрасывать ими ми-а. Цветы оставались в её волосах, но были почти незаметны – белое на белом. Я тоже включилась в игру и принялась кидать цветами в него.