– Смотри, Лил-Ыт! Здесь, на пне, лисица пометила территорию.

– А поужинала она мышью.

Юноши указывали на три тёмные валика с ноготь длиной, соединённые тоненькой перетяжкой. Из лисьего помёта торчали клочки серой шерсти.

– Не лисица, а лис, – поправил вождь. – Не чуете разве по запаху?

Мы неспешно двигались вдоль реки, немного выше галечного берега, поросшего редким кустарником. Приходилось то и дело раздвигать высокие стебли, густо покрытые листьями и ярко-лиловыми цветами. Цветы были очень красивыми, а листья – полезными. В становище старуха их измельчала и использовала для уменьшения болей и заживления ран.

– Здесь кормился сохатый! Смотри, Лил-Ыт, – цветы и листья поверху сгрызены.

– Гляди, Лил-Ыт, здесь была его лёжка! Видишь, трава примята и подопрела под телом.

– Лось или лосиха? – уточнил вождь.

Братья вгляделись в следы.

– Лось! У лосихи след уже, и концы острее.

Вождь кивнул. Конечно, его опытный взгляд замечал гораздо больше того, что видели юноши. Я понимала, что из-за меня он идёт медленно и даже не ищет место новой стоянки, а просто проверяет знания юных охотников. Парни думали, что учат меня распознавать следы и метки, и получали удовольствие от проверки. Я их почти не слушала, а с обожанием поглядывала на своего мужа – как ему удаётся всегда делать так, чтобы всем было хорошо?

Кустарник стал выше и гуще, появились деревья.

– Вот след оленя, Лил-Ыт!

– Разве? – усмехнулся вождь.

Братья заползали, рассматривая отпечатки копыт и бормоча:

– Внутренняя половинка копыта длиннее… И подкопытца.

– Кабан! – заключили юноши.

Вождь кивнул.

– А вот здесь лис удачно поохотился на птицу. Видишь, Лил-Ыт?

Смотреть на обгрызенные перья мне было неинтересно, я набивала рот костянкой, выискивая на колючих кустах поспевшие чёрно-сизые ягоды. Вдруг братья дружно остановились, вскинув головы вверх. На высоте, вдвое превосходившей их рост, ветки кустарника были обломаны.

– Большерогий!

Лоси, неприхотливые обитатели леса, в окрестности медвежьей пещеры забредали даже зимой. А украшенные гигантскими рогами олени любили открытые луга и сочные травы. Они попадались лишь летом и то нечасто. Подрагивая от возбуждения, юноши молча уставились на вождя. Конечно, он отменил охоту, но… Добыть большерого – такое редкое везение! Их умоляющие взгляды были красноречивей слов. Вождь велел им искать помёт. Если тот будет свежим…

Так оно и оказалось. Счастливые братья помчались за охотничьей удачей, и мы тоже углубились в лес. Перелезали через поваленные стволы, обходили шипастые заросли. Парни давно скрылись из виду, однако вождь уверенно двигался по их следу. Кое-где и я подмечала примятую траву или сбитую шляпку гриба, но за тропой не следила. Зачем, если рядом мой муж?

«Он завершил твоё посвящение?» Нет, старая ми-а, но он меня подготовил. У нас ещё много ночей впереди, чтобы его завершить. Теперь я понимала, почему так протестовали женщины, когда он сказал, что исключает себя из жеребьёвки…

Поляна с большим валуном и одиноко торчащим деревом, походившая на каменистую проплешину среди леса, вся была в крепких молодых грибах с бледно-розовыми шляпками, покрытыми пушком по краям. Я любила эти грибы, поджаренные на палочках, и пожалела, что не взяла мешок для сбора. Ну, да на обратном пути, когда юноши будут тащить большерогого, я успею собрать их в свою накидку.

Мы шли молча и быстро – для меня, разумеется, не для вождя. Мне вспоминался разговор со старухой, случившийся в первый день после нашего ухода из медвежьей пещеры, ещё до начала моего посвящения. Помнится, я спросила:

– Почему моя ми-а и твой сын не исключили себя из жеребьёвки?