Он всем сердцем стремился поверить, но природа человека такова, что мы принимаем всё скептично и настороженно, особенно то, что касается потустороннего и прочих богатств мира за гранью. Мы безумно стремимся к нему, мечтаем о встречах с таинственным, но когда сталкиваемся, пугаемся и прячемся в неверии и непринятии, отгораживаясь стеной отрицания. А ломать себя взрослому человеку со сформировавшимся мировосприятием… Нет, вряд ли получится у Питари, как ни печально.

– Брат, я не знаю, что ещё сказать, – выдавил Илмари, задыхаясь от слёз, – если ты по-прежнему мне не веришь, то я уйду. Я понимаю. И просто хотел увидеть тебя, своего брата, для меня ты всё такой же гномик Пит, – он утёр лицо, отвернулся и собрался спуститься с крыльца, как Питари окликнул его:

– Стой! Что ты сказал? Так звал меня мой брат… – небольшая пауза и удивлённый тон сменился на осторожный, непонимающий, но обрадованный: – Илмари? Это… ты?

Парень обернулся. Слёзы снова затопили лицо. Но покрасневшие глаза зеленели с каждой секундой, сияли всё ярче от загорающейся радости.

– Пит… Я… – отрывисто проговорил он, но мужчина поднял руку, останавливая его. Энви во все глаза смотрела на них, ожидая развязки.

– Я не знаю, что это за чудо, но… Это правда ты? Без обмана?

– Я… – выдохнул тот. – Без обмана…

Питари в два шага настиг Илмари и сжал его в объятьях. Наконец он перестал сомневаться, ведь ему привели кучу доказательств! Энви забыла, как дышать, и смотрела на обнявшихся и рыдающих братьев, пока мир не помутнел и перед её взором тоже.

* * *

Девушка допивала уже вторую чашку чая, когда мужчины даже не притронулись к первой. В ароматном напитке чувствовались цитрусовые нотки, корица и имбирь. Энви нравился вкус, но не поэтому она пила его сейчас в таких количествах, а чтобы хоть чем-то себя занять, пока воссоединившиеся братья разговаривали.

Они находились в доме семьи Суло. Питари и Илмари сидели на диване, Энви – на кресле перед журнальным столиком, на котором разместились чайник, чашки и сладости. С тех пор, как хозяин принес чай, в её сторону никто не смотрел, и девушка чувствовала себя забытой и покинутой, но радовалась, что брат поверил Илмари.

«Заодно и я лишний раз убедилась. Так, для верности. Однако Питари справился быстрее, чем я. Всё-таки родная кровь…»

Скептичность Суло медленно улетучивалась, пока Илмари рассказывал об их детстве, и – о, чудо! – всё сходилось. Сам Питари делился тем, что произошло после смерти брата, и разговор казался бесконечным. Энви была предоставлена самой себе.

К одиночеству она привыкла, но и сейчас не ощущала дискомфорта, только расслабленность и умиротворение (влияние зелёного чая?). Она смотрела на общающихся родственников с улыбкой и чувствовала, что находится на своём месте.

Однако её организм шепнул ей, что хочет перебраться на минутку в другое. Энви опустила чашку на блюдце, и та тихонько звякнула, будто вздохнула с облегчением, что наконец-то её оставили в покое. Девушка откашлялась, чтобы привлечь к себе внимание. Безрезультатно. Тогда она поднялась и спросила:

– Можно отлучиться?

И снова ноль внимания. Посчитав, что повторный вопрос не принесёт плодов, она самовольно покинула зал, без труда нашла нужную комнату и вскоре вернулась. Её отсутствия никто не заметил.

Илмари как раз спросил о родителях, и Питари огорчённо покачал головой:

– Они умерли пять лет назад. Мама болела два года, и умерла зимой, в день рождения папы. Тогда стукнул страшный мороз под тридцать. Отец не пережил утраты и быстро «сгорел», всего за несколько месяцев. И умер летом, в мамин день рождение. В день его смерти случилась убийственная жара.