– Да, но ты здесь, поэтому посмотри и реши, – в руки ложится труба, родная сестра сгинувшей. – Ты ведь о них предупреждал?

Под ударами эгуэстрос агарийская пехота сбивалась в одну большую и нестройную толпу, но внимание Бласко было приковано к движению, что обозначилось в прямо противоположной стороне. Вторая линия уэртской части союзной армии?

– Слева.

– Уже вижу.

Большой конный отряд, тысячи две, не меньше, на рысях подходил к месту боя. Ярко-алые плащи и узкие красные с желтым флажки говорили сами за себя.

– Да, это алаты.

И их вполне можно убить, как того генерала под знаменем, сил хватит, только нужно ли? Затаившийся, но не ушедший ледяной зверь молчит, дескать, думай сам. Алонсо думал. С того мгновенья, как побагровевший Манрик сунул ему записку Арно. То, что против эгуэстрос двинут единственную свободную конницу, напрашивалось, только имелась у наследника соберано еще одна мыслишка. Сбудется или нет?

Бласко, не дожидаясь дополнительного приказа – зачем приказ, если и так все ясно? – разворачивает половину своих навстречу новой угрозе. С этим вопросов нет и быть не может, а вот второй шаг…

– Раз ты здесь, говори, что делаем.

– Ты смотришь.

– Атаку лучше встречать на ходу.

– Спасибо, я знаю. Одолжи плащ.

– Я тоже могу к ним выехать.

– Можешь, но это дело соберано или мое.

Эгуэстрос безмолвно расступаются, давая дорогу. То, что рэй Алонсо здесь, никого не удивляет, он и прежде был с ними, а не стоял на холмах, это придет позже, вместе с короной. Или не придет.

Позади – кэналлийская синева, впереди – алое и золотое. Еще можно бросить коней в галоп, еще можно ударить навстречу. Момента лучше для атаки не подгадать, и все же ждем. Стоим на месте и ждем. Алаты умеют драться, и храбрости им не занимать, но здесь они не по своей воле и вряд ли рвутся в бой, тем более с разгромившими ненавистного Максимилиана кэналлийцами.

Осенняя красно-желтая стена все ближе. Чужаки надвигаются быстрой рысью, а ты стоишь, как стоит встречающее осень дерево. Лирио начинает беспокоиться – еще бы, ведь впереди столько чужих жеребцов. Эгуэстрос за спиной тоже тревожатся, но с места они не двинутся, пока кровь соберано не отдаст приказ или не прольется. Алаты – подданные Уэрты, а Уэрта – вернейший союзник Гайифы. Алаты ненавидят оседлавшую их чужую династию, но ненавидеть – еще не значит сбросить.

Из первых рядов галопом вырывается кто-то на рыжем белоногом коне и в шлеме с соколиными перьями. Один, ни знаменщика, ни сигнальщиков рядом нет. Подчиняясь приказу, рыжий резко переходит на рысь, затем на шаг, но не останавливается. Ты тоже один, и твой клинок спит в ножнах, так почему бы не двинуть Лирио навстречу? Первый шаг, второй, третий… Двое съезжаются, словно отражая друг друга. Еще немного и можно будет скрестить клинки или пожать друг другу руки. Ну, что?

Одинокий алат резко, не оглядываясь на своих, вскидывает руку, и осенние всадники, не сбавляя хода, тут же начинают заезжать вправо. Всё так, они действительно не атакуют. Рыжий встает на дыбы, отшагивает назад, в чужую кирасу ударяет солнце. Вежливость на вежливость, Лирио с готовностью выдает отличную свечку, он бы предпочел драку, но решают люди.

Несколько мгновений, и весь алатский отряд кентером несется вдоль строя эгуэстрос, держа направление куда-то в гайифский тыл. Кэналлийская кровь им не нужна, вернее, нужна не кэналлийская. Когда-нибудь Алат спросит с Уэрты, ну а Талиг спросит с Гайифы прямо сегодня.

Торчать на чужом месте с чужой трубой было непросто. Стивена так и тянуло помчаться по ротам, где, без сомнения, все ослепли, оглохли и вообще одурели. Мешали приказ и собственная былая убежденность в том, что меньше всего во время боя требуется начальство. Пуэн умел не мешать толковым подчиненным, за что Хейл был ему от души признателен. Оставалось брать пример с полковника, то есть стоять у знамени, любуясь на чистящих поредевшие хвосты «павлинов». Зрелище сразу и душу грело – отделали сине-зеленых неплохо, и настраивало на серьезный лад – отступать имперцы не собирались, значит, предстояло дать им нового пинка, не отбив при этом уже собственную ногу.