Многие годы мама вела борьбу со своим отцом: сначала с реальным, а после – с Внутренним (той частью психики, которая была сформирована под его влиянием). Ее душа была, да и остается, на войне, где мир делится на своих и чужих. Или мы, или они. И даже девизы, созвучные ей, были не из мирной жизни, например: «Не верь, не бойся, не проси» – тюремная поговорка, о которой в частности писал Александр Солженицын в своем произведении «Архипелаг ГУЛАГ» (2021). Когда-то я была для мамы «мы», после – перешла в «они». Сможем ли мы снова повернуть наши отношения в сторону эмоциональной близости и совместности, жизнь покажет. Но прежде чем случился поворот от своего к чужому, от близкого к далекому, прошли годы моего детства, замечательность которого сводится для меня не к благоприятности определенных событий и безоблачности (идиллическим мое детство не было), но к внутреннему ощущению простой радости и звонкости бытия, предельно чуткому восприятию простых и прекрасных вещей. Ведь в конечном счете детство не исчерпывается отношениями с матерью или отцом. Детство шире и разнообразнее. И даже если родители совершали ошибки, оказываясь неправыми и нересурсными, мы не станем обкрадывать себя, забирая удивительное ощущение выпуклости жизни, которое бывает в ранние годы: ощущение волшебства, обнаженность запахов, чудо текущего момента, капели, шлепанья башмаков по первым лужам, сочности яблок из чужого сада, проказ, божьих коровок, отпускаемых с ладони вместе с желаниями, сладости бесцельного сидения на дереве и сока, высасываемого из клевера. К счастью, радость красоты мгновения я легко могла разделить со своей мамой, в молодости особой мечтательной и романтической.

Мама говорила о моих талантах и красоте, интересовалась моими чувствами и мечтами, разговаривала со мной, как со взрослой, избегая уменьшительных слов и упрощенной морали. Она рассказывала о собственной жизни, пожалуй, слишком откровенно для меня в том возрасте. В определенный момент я стала ее маленьким психотерапевтом, что имело плюсы и минусы для моей дальнейшей судьбы. Так происходило до моих двенадцати-тринадцати лет – подросткового возраста, который разыгрался классически, но оказался критическим для моей мамы. Она не принимала перемен во мне, желание действовать самостоятельно, проявлять критичность ни к кому-то другому, а теперь к ней самой: ее мнению, верованиям, ценностям. В конечном счете я действовала ровно так, как она учила – думала своей головой, отстаивала право на свободу и выбор, но теперь я подвергала сомнению ни чьи-то чужие, а ее собственные слова, спорила ни с кем-то другим, а с ней самой, отделялась не от кого-то иного, а от ее сильной и властной фигуры. Наши отношения стали портиться. Как бывает в сказках и жизни, на смену доброй маменьке своевременно пришла злая мачеха – нервная, воинственная и отвергающая. Такие изменения стали новым значимым этапом развития, на котором я смогла научиться отталкивать и отталкиваться в направлении собственной воли и самостоятельной жизни. Без умения противостоять значимым родителям – это едва ли возможно.

Несмотря на то что в семнадцать лет я решила проблему «злой мачехи» удачным замужеством, сбежав от мамы к своему будущему мужу (как когда-то она сама), сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что эмоционально оставалась не сепарированной от нее еще долгие годы. Я негодовала и жалела ее (в частности, в том, что она теперь живет одна и, возможно, одинока), держала удар и подстраивалась, боялась быть на нее похожей, но ожидала с ее стороны одобрения. В конечном счете я прошла через важные задачи: получила опыт любви и поддержки тогда, когда мне это было действительно нужно; опыт противостояния, когда окрепла и могла освоить борьбу; опыт выдерживать сильные смешанные чувства и смирение в невозможности менять, а после – угасание желания исправить как такового. На этом пути были радость, удивление, злость, ярость, усталость и снова злость, множество ранящих конфликтов, боли непонимания и отвержения, откровений и откровенности. Но и теперь это не пройденный путь, и ощущение гармонии периодически обрушивается, обнажая болезненное и до сих пор не отпущенное.