– Спасибо, – услышала она со стороны свой голос, – Спасибо, – повторила Хелин снова.

Вдалеке пробило три часа. Все в комнате вздрогнули и спешно засобирались. Пес взвился и принялся путаться под ногами, перебегая между людьми и пробуя заходы с разных сторон.

– Кузина, молвите камо24 и я некосненно вас сопровожу, – вызвался консул, неожиданно подавая девушке руку.

– Я… – Хелин смотрела на Иоанна. Придя в себя, она развернулась к ученому, – …Сейчас же должен подойти мой супруг.

Ян собирал свой дорожный набор. Набросок лежал около него на столе.

– Сюда? – Гарс выглядел застигнутым врасплох.

– Ну… да, – удивленно посмотрела на него путешественница, – Сюда. На второй этаж.

– …Как скажите, кузина, – пробормотал консул. Хелин замерла.

Его лицо. Почему он выглядел так, словно слышал эту новость впервые?

Голова наливалась тяжестью. Что-то не так.

Девушку начало затапливать осознание, что что-то происходит неправильно. Слишком много странностей в поведении такого человека как Гарс. Что это было за «как скажите»? Что творится? Внезапно – Хелин почувствовала, что ей не хватает воздуха. Как он может не знать о возвращении Годарта? Следом принялись накатывать другие вопросы. Мелкие детали, которых за все время в комнате скопилось слишком много. Почему он не ждал ее перед входом в гостиную, как они условились? Почему глядел на нее с таким подозрением? Был поникшим и настаивал на создании портрета?

Она побледнела. Гарс смотрел на нее.

Этот человек не имел ни малейшего понятия о том, что консул должен был знать гарантированно.

– Я посижу сде, – вторгся голос Яна, – Благого вечера вам с Божьей помощью. И, фрау ван Асперен, спасибо за утешное общество.

Нужно было остановить это. Все выходило из-под контроля. Что не так с Гарсом? С его настроением и словами? Откуда эти проблемы с памятью? Нехарактерное поведение? Что за человек находится сейчас с ней рядом?

– Иоанн, вы… – в страхе начала девушка, но осеклась.

– Да? – спросил художник, придерживая забитую до отказа сумку.

Она не могла впутывать его в это.

– …Вы необыкновенный человек, – закончила путешественница, – Если мы с вами разминемся и больше не увидимся, обещаю, я буду помнить сегодняшнюю встречу.

Ван Эйк улыбнулся.

– Не пренеможите мой скромный рисунок. Он для вас.

Хелин подошла к пергаменту, лежащему поверх парадной скатерти. Девушка не могла заставить себя отказать просьбе, хотя с жалостью понимала, что не заберет набросок. Все вещи, выносимые из «Ячейки», обращались в прах. Они могли существовать только в этом закольцованном пространстве. Неважно – заберет она портрет, забудет на столе или выбросит из окна – маленькому шедевру оставалось жить считанные минуты.

Для работы ван Эйка это было ужасной несправедливостью.

Хелин слегка подрагивающими пальцами стиснула рисунок, понимая, что видит художника в последние убегающие секунды. Нужно было закончить все правильно, формально, по этикету, и выйти из комнаты с высоко поднятой головой. И остаться наедине с Гарсом – если человек, в обществе которого она находилась, был им. Ученая не знала, что и думать. Да, путешествия во времени – это призвание, в котором она уже немного поднаторела. Да, есть уже установленные законы, которые, как ей казалось, работают. Но на что, в сущности, можно полностью положиться? Вероятности допустимого – одна сплошная терра инкогнита с неизвестным воздействием на суть вещей и психику. Она вдруг поняла, что не может доверять ничему и никому. Ян, Гарс, слуги, прохожие – находясь одна, как она могла гарантировать, что ее не подводят даже собственные глаза и уши? Привычная гостиная консула, в которой девушка была уже много раз, начала давить, и путешественница захотела оказаться дома.