Возможность использования бластера, как оружие против живых существ, вызвала на Земле много споров. С необходимостью иметь для защиты собственной жизни безотказное и мощное оружие соглашались все, но предлагаемый способ у многих вызывал отвращение своей бесчеловечностью. Поэтому бластеры, предназначенные для войны, дополнили парализующим лучом. Парализующая составляющая комбинированного луча мгновенно отключала сознание, а энергетическая убивала бесчувственное тело.
Коростылёв оказался мастером стрельбы по неподвижным и движущимся целям, из любой позиции и на бегу, причём делал это с одинаковым успехом в скафандре и без него. Его таланты не ограничивались стрельбой, и он предложил Фуше провести тренировочные полёты на скутерах. Тут он немного лукавил, ему надоели закрытые помещения, и захотелось порезвиться на воле. Командир, поколебавшись, дал разрешение на тренировки, оговорив, чтобы дальность полётов не превышала трёхсот метров от звездолёта.
Не меньшее удивление Коростылёв вызвал и у Битова умением накладывать на самые разные участки тела кровоостанавливающие, заживляющие и иммобилизующие пластыри.
– Ты кровь заговаривать не умеешь? – спрашивал док. – Где это ты всему научился?
– Космос есть космос, – отвечал многозначительно Коростылёв. – Надо будет, и кровь заговорю.
– Ты вот что, – говорил шутливо Битов, – ты имей в виду, когда тебя пнут за нерадивость из твоей космогеологии, приходи ко мне, возьму помощником лекаря.
– Это почему же меня должны пнуть? – спрашивал, смеясь, Коростылёв.
– Ну, мало ли что, – разводил руками Битов. – В жизни всякое бывает. Космос есть космос.
2
Виола погрустнела. Её даже перестала развлекать немного наивная восторженность Клэр своим возлюбленным. Ещё полмесяца назад Виоле приходила в голову в мысль, что если бы как-то эдак, безвредно для себя, кто-нибудь из них двоих исчез со звездолёта, безразлично – Мартынов или Леклерк, она была бы только рада. А теперь они оба не обращали на неё внимания, и жизнь казалась ей пресной и неинтересной.
Вначале к ней охладел Леклерк. Обескураженный отказом в их ночных встречах, в первые дни после разрыва он пытался вернуть расположение возлюбленной, но она только качала в ответ головой. Одно время он начал уделять знаки внимания Джой Керри, но его заигрывания с хорошенькой программисткой оставили Виолу равнодушной. А потом появились эти противные инопланетяне, всё закружилось и Пьер, как и Командир, покидал рубку только для сна и еды. При встречах он кивал и улыбался ей, но такая же дежурная улыбка адресовалась и другим женщинам. Отчуждение Леклерка она восприняла без всяких эмоций.
С Мартыновым дело обстояло иначе. Она сама оттолкнула его. Оттолкнула сгоряча, злясь совсем не на него. И теперь сердилась на саму себя за это.
Произошло это так. Она облюбовала в обычно пустой теперь кают-компании уголок, сюда она удалялась, не желая никого отвлекать от дела, так она объясняла, а на самом деле стремясь остаться наедине с холстом, и взялась-таки опять за краски. Фуше вначале поморщился, но, приняв к сведению весомость её доводов, махнул рукой. Возникновение жизни на икс пятой даже через миллион лет представлялось событием маловероятным, и в Виолиной активности планета на данный момент не нуждалась. Отработав положенное время со штурманами и связистами, она после обеда два-три часа уделяла занятиям живописью.
На дисплее Виола перебрала множество вариантов, вызывая своей фантазией возгласы восхищения. Возле неё вечно толпилась, не скрывая эмоций, кучка любопытных, наблюдавших за рождением картины. На их исследовательский этаж спускались даже пилоты с единственной целью – поглазеть на меняющуюся каждый день девушку и резвящихся дельфинов. Али Штокман, теребя чёрный ус, как-то глубокомысленно изрёк, что сюжет не завершён и на картине явно чего-то не хватает, а именно – мужественного пилота, стоящего рядом с девушкой. Виола, смеясь, обещала изобразить на следующей картине вокруг девушки не резвящихся дельфинов, а особей мужского пола, игриво скачущих по волнам, всех как один с мужественными лицами, шикарными усами облачённых в полный комплект звездолётческих доспехов.