Дверь распахнулась, и я увидела на пороге Олега, одетого в невероятный этнический наряд: длинный расшитый золотым орнаментом балахон, больше похожий на платье, и свободные светлые брюки из тонкой ткани.

– Ты всё-таки пришла! – он широко улыбнулся и отошёл от двери. – Входи, я буду готов через пару минут. Австрийца дома оставила?

– Нет, он ждёт на пляже со всей компанией, – я вошла в комнату.

Тут было даже уютней, чем в нашей хижине: светло и просторно.

– Ну и хорошо, не придётся провожать тебя домой. Значит, смогу выпить и найти себе партнёра на ночь. – Он внимательно взглянул на меня: – Вроде бы, ты уже не такая красная – может, не облезешь. И шляпа тебе идёт больше, чем мне – хорошо, что мы поменялись.

– Алекс дома намазал меня каким-то зелёным гелем с алоэ, и стало лучше.

– Вот это он молодец, это самый лучший способ. Ну, или выпить, тоже помогает. Правда, ровно до того момента, пока не протрезвеешь, а тогда всё же алоэ, – он подошёл к зеркалу и пригладил лысину. – Чего-то в моём образе не хватает.

– Я не пью, – сказала я.

– Врёшь, мы пили вместе ром. Я, конечно, был уже навеселе, но всё отлично помню, – он открыл дверцу шкафа и стал копаться в груде наваленных там вещей.

– Вот с тех пор и не пью, Алекс запретил, – сказала я, а потом поняла, как ужасно это звучит, но было уже поздно. Олег повернулся ко мне и смотрел с удивлением.

– Он что тебе, папочка, что ли? Не средневековье, чтобы он мог что-то запрещать. Я говорю, он чёртов гомофоб и сексист. Бросай его, пока не поздно!

– Да нет, я не так выразилась, – я попыталась успокоить его. – Не запретил, а сказал, что ему неприятно.

– Твой парень, тебе с ним и мучиться, – Олег снова стал копаться в шкафу и, наконец, выудил из его глубины ярко-жёлтый платок-парео. – Как тебе это?

– Смотря зачем он тебе.

– Всё просто, – он свернул платок в несколько раз, и получился длинный шарф, который Олег небрежно накинул на шею. – Вот так, а то я слишком скучный в этом костюме.

Хотя его костюм можно было называть любым словом: экстравагантный, необычный, привлекающий внимание, – но явно не «скучный», я не стала спорить. Да и яркий шарф придавал ему артистичный флёр, отлично оттеняя загорелую кожу.

– Мне нравится, – я улыбнулась.

– Слушай, можно ещё один нескромный вопрос? – Олег, не дождавшись моего согласия, продолжил: – Что тебя связывает с этим высокомерным австрийским хлыщом? Ты же нормальная весёлая девчонка, и я не понимаю, как ты можешь терпеть индюка, который смеет в твоём присутствии разглядывать голые груди тётки в два раза старше тебя.

– Я не знаю, почему все считают Алекса высокомерным. Он вообще не такой.

– Как сама-то думаешь, если все вокруг считают, что он такой, то может он быть другим? – Олег закрыл шкаф и пристально взглянул на меня.

– Зря ты так, Алекс хороший и внимательный.

– А я и не говорю, что он невнимательный. Но, судя по твоим словам, он следит за тобой, как надсмотрщик в тюрьме. Хотя я, слава Шиве, никогда не бывал в тюрьмах. Тебе самой нравится такая опека?

– Мне нравится Алекс, – сказала я. – И мне нравится его забота.

– Ты не путай заботу и тотальный контроль, милая. Запрещать пить или не позволять общаться с теми, кто тебе нравится – это не забота.

– Он так никогда не делает, – я нахмурилась. – А ты лезешь не в своё дело, Олег.

– Прости, – он поднял руки, – я просто болтаю всякую ерунду. Как тогда, на пляже, про девчонок, что пропали. Напугал только тебя напрасно.

– А что, их нашли?

– Нет, хотя я не знаю точно. Надеюсь, что с ними всё хорошо.

– Ты знал их?

– Видел пару раз, обе из России. – Он скрылся за дверью на дальней стене, но продолжал говорить, чуть повысив голос: – Одна, Маша, бывшая фигуристка. Только развелась с мужем и приехала сюда одна. Она хотела загулять, говорила мне, что наскучило однообразие. Может, и загуляла с кем-то.