Элиза села напротив Ноама, провела по его волосам, чтобы пригладить непокорную челку.

– Я собираюсь к папе, – сказала она.

Лицо Ноама стало жестким.

– Опять?

– Ты прекрасно знаешь: я хожу к нему каждую неделю.

– Тогда зачем каждый раз мне об этом говорить?

– Потому что я все еще надеюсь, что ты когда-нибудь решишься и пойдешь со мной.

Он встал и подошел к окну.

– К чему все это? Он же тебя не узнаёт.

– Иногда болезнь отступает, и тогда он вспоминает меня, называет по имени, и мы с ним разговариваем.

– При чем тут болезнь? Он забыл наши имена еще до того, как у него замкнуло мозги.

– Не надо так, Ноам. Как ты можешь по-прежнему держать зло на старого, потерявшего рассудок человека?

– Позволь тебе напомнить, что это он всю жизнь держал на меня зло.

– Это ты сам придумал.

– Слушай, давай лучше сменим тему, – устало предложил Ноам.

– Нет! Я и правда хочу, чтобы на этот раз ты пошел со мной.

Ноам повернулся к сестре.

– Шутишь?

– Я серьезно. Скоро его не станет, и ты будешь упрекать себя в этом.

– Всю жизнь он напоминал мне о моей вине. Так, может, его смерть…

Элиза резко встала.

– Не смей так говорить! Я запрещаю тебе!

Ноам отвернулся, плечи его опустились.

– Прости, – пробормотал он. – Просто я хотел сказать, что почувствовать себя более виноватым, чем в те дни, когда он перестал меня замечать, я уже не смогу.

– Это правда, он добровольно ушел из нашей жизни. Но он так любил маму… Попытайся хотя бы понять, Ноам. Ты не видел его уже много лет. Я уверена, что встреча с ним поможет тебе.

– Поможет? Каким образом?

– Поможет избавиться от прошлого.

– Это ты избавь меня, пожалуйста, от своей дешевой психологии.

– В конце концов, Ноам, я убеждена, что ты не можешь устроить свою жизнь именно потому, что какая-то часть тебя не в состоянии оторваться от того, что произошло тогда.

– Я знаю твою теорию, Элиза. Но, что бы ты там ни думала, моя жизнь вполне устроена. У меня хорошая работа, друзья, общение.

– Кого ты обманываешь? Работа тебе не нравится, друг у тебя только один, а все твое общение – это ночные вылазки в полном одиночестве.

Сказано жестко, но верно; Ноаму нечего было возразить.

– Я уже не помню, когда ты рассказывал мне, что с кем-то встречаешься, – продолжала Элиза, сбавив обороты и сожалея, что накинулась на брата. – У тебя сейчас никого нет?

– Никого. Мне не попадаются интересные девушки, – признался он.

– Всё оттого, что ты боишься влюбиться. Тогда тебе пришлось бы думать о будущем вдвоем, потом втроем. Ты же отвергаешь саму мысль о том, чтобы стать мужем или отцом.

Ноам пожал плечами.

– У меня зачерствело сердце – это ты хочешь сказать?

– Да, в каком-то смысле. Не совсем, разумеется, потому что нас с Анной ты любишь. Но ты отказываешься от чувств, которые могли бы повлечь за собой какие-то новые обязательства.

– Я уже был влюблен.

– Знаю. В Джулию, – усталым тоном ответила Элиза. – Опять Джулия и только Джулия. И больше ничего и никого. А я уверена, что ты и влюбился-то в нее только потому, что знал наперед, что она тебя бросит.

– Может, и так, – печально согласился он.

Элиза подошла к брату и обняла его за талию.

– Я об одном тебя прошу, братец: подумай еще о встрече.

– Подумаю, – согласился он.

Она поцеловала его в плечо и пошла за курткой.

– Тебя Анна зовет.

– Анна… – с нежностью вздохнул он. – Скажи, что я завтра зайду.

Когда Элиза ушла, Ноам еще какое-то время стоял, устремив взгляд в пространство. Воспоминание о единственной любви навеяло на него грусть, и он подошел к шкафу, чтобы извлечь из его недр старый ящик. Открыв его, он на мгновение замер в нерешительности, с опаской глядя на свои дневники. Наконец он вынул самую старую тетрадь. Первая запись была сделана на следующий день после его последнего визита к доктору Лоран. Он прочел несколько страниц, улыбнулся. Никогда он не был так близок к счастью, как в ту пору своей жизни. Он прочел следующую запись, сделанную 3 сентября 1988 года, через день после их разрыва. Сердце заколотилось как бешеное. К своему удивлению, Ноам обнаружил, что со временем его боль не утихла. Она все еще была тут, притаилась в тени фраз, готовая к нападению. За наивностью его записей скрывалась попытка заглушить отчаяние, подменив чувства словами. Впрочем, тогда у него еще оставалась слабая надежда, что это не конец и жизнь подарит ему новую встречу с Джулией.