- Фраза с французского переводится «это жизнь или такова жизнь» - ответила Валерия, начинающая приходить в себя.

- А, я и забыл, что вы у нас на французском говорите! – сказал генеральный директор. Он был доволен тем, что его подчиненная спокойно восприняла известие и не зашлась в истерике, не стала давить на жалость рассказами о детях, оставшихся голодными, о больных родителях, о купленных в кредит квартирах и автомобилях.… Всего этого он наслушался вдоволь, когда уволенные сотрудники пробивались к нему в кабинет, хотя неприступная Изабо всеми силами препятствовала их вторжению. Раза два пришлось даже вызывать охрану. Но, похоже, сегодня обойдется без слез и сердечных капель. Хотя, на всякий случай, он попросил Изабеллу приготовить аптечку. Кто знает, как поведет себя женщина при таком известии?! Но, кажется, обошлось! Шеф облегченно вздохнул и только собрался сказать очередную утешающую фразу (за месяцы сокращений он научился их говорить легко, хотя, если честно признаться самому себе, то в глаза людям смотреть было стыдно, и кошки на душе скребли), как вдруг Валерия спросила:

- Сергей Васильевич, а почему вы сами мне об этом говорите? Почему не Аркадий Олегович? Он же мой руководитель отдела. В конце концов, у вас есть зам по кадрам.

- Ну, понимаете, Валерия Юрьевна… - замялся вдруг шеф. – Александр Семенович, мой зам по кадрам, сейчас в отъезде. А Аркадий Олегович.… Ну, он человек у нас с тонкой натурой, не любит этих щепетильных дел, попросил, чтобы я взял эту миссию на себя.

- Какую миссию? – не поняла Валерия.

- Миссию сообщить вам эту неприятную новость.

- А… умыл руки, так сказать, - съязвила Валерия. Ее охватила злость на этого откормленного холеного мужика, который, не глядя ей в глаза, сообщил, что вся ее налаженная жизнь рухнула сейчас в этом кабинете!

- Нет, что вы! Вы меня неправильно поняли! Поскольку Александр Семенович в отъезде, то по вашему отделу мы с Аркадием Олеговичем лично обсуждали каждую кандидатуру на сокращение. И когда дошли до вас, то он сказал, что даже если бы в отделе остался только один человек, то этим человеком были вы. Что он ни за что вас не уволит, что вы самый лучший и опытный специалист, что вы ни разу не опоздали на работу, не прогуливали, что к вам нет никаких замечаний по поводу работы, что клиенты вами довольны, что сотрудники вас уважают! Я даже растерялся от такой характеристики!

- Ну, надо же, какие дифирамбы от руководства! – вновь съязвила Валерия. Ее глаза вспыхивали сердитыми огоньками, но казалось, Сергей Васильевич их не замечал. – И что же вы такого ценного работника увольняете?

Шеф развел руками:

- Все дело в том, что такой ценный сотрудник подходит под все критерии сокращения – возраст, образование, стаж, ну… и так далее.

- Ах, вот оно что! – продолжала зло иронизировать Валерия, чувствуя, как слезы начинают подступать к глазам. – Пять лет проработала, и образование и возраст вас устраивали, а теперь не ко двору пришлась?!

- Ну, зачем вы так, голубушка! Да если бы не это сокращение, я бы никогда с вами не расстался! Слышите, ни-ког-да! Но обстоятельства выше нас! У вас педагогическое образование. А оставляют только с экономическим или юридическим. Да и возраст, сами понимаете. Сейчас высшее руководство ведет политику омоложения коллектива, приоритет тем, у кого возраст от двадцати пяти до сорока.

- По Конституции и трудовому кодексу я могу работать до пенсии, и даже, при выходе на пенсию, - ответила на эту тираду Валерия и сама удивилась, какой неубедительной и вялой прозвучала эта фраза. Злость уже прошла. Слезы, так и не вылившись наружу, высохли где-то в уголках глаз. На нее накатила усталость и какая-то безысходность.