Салман и Сейед, которым было известно, что я посещаю занятия господина Мотахара, будучи свидетелями моральных и поведенческих изменений во мне, зная мою склонность к уединению и затворничеству, во время некоторых практик открыто сопровождали меня, а иногда тайно и незаметно следили за нами.

Во время последнего нашего визита на кладбище мы все четверо легли в могилы на определенном расстоянии друг от друга. Действия эти происходили после захода солнца. Темнело. Мы пролежали в могилах около часа, особенно усердно предаваясь молитвам, как вдруг услышали лай обитавших на кладбище бродячих собак, приближающихся к могилам, в которых мы лежали. Не испугаться этих звуков было невозможно. Даже Фарида и Седдика, куда более серьезно, чем я, воспринимавшие эти практики, не колеблясь ни секунды, выскочили из могил и бросились бежать с кладбища. Мы бежали изо всех сил и кричали от страха, а лай собак с каждым мгновением становился все более громким и зловещим. Когда мы удалились на достаточное расстояние от кладбища, мы остановились и посмотрели друг на друга. Мы были мертвенно-бледные и не в состоянии вымолвить ни слова; страх будто бы сковал даже наше сознание, и мы не узнавали друг друга. Когда мы рассказали о происшествии учителю, нам стало стыдно за себя, и мы пожалели, что так повели себя в той ситуации. Учитель спросил нас: «Чего вы испугались? Умершие умерли, они заняты тем, что отвечают за свои деяния при земной жизни, – у них нет намерения причинить вам вред. Собаки возились с телами мертвецов, – им тоже было не до вас. Если бы вы не испугались и не побежали, собаки не стали бы вас преследовать. Если человек не боится собаки и не бежит от нее, она не причинит ему вреда. Однако ваше искреннее признание в том, что вы всё еще находитесь во власти страха, достойно похвалы».

Мы почувствовали еще больший стыд, когда поняли, что не было никаких собак! Оказывается, нас преследовали вовсе не злые псы, а Салман и Сейед, которые спрятались недалеко от места нашей дислокации и подражали собачьему лаю; они понемногу двигались в нашу сторону, а когда мы побежали, погнались за нами с громким лаем, чтобы напугать нас, разорвать нити нашей дружбы с ангелом смерти и отвадить нас от походов на кладбище.

Разные политические группы каждый день инициировали в том или ином месте столкновения или устанавливали взрывные устройства. В основном через границу с Ираком в город завозились оружие, гранаты, самодельные бомбы, которые оказывались в руках простых людей с улиц и базаров.

Али Асгар Зарей, который являлся заместителем командующего внутренними войсками Абадана и выпускником нефтяного факультета, объяснял нам политические тенденции и идеологию разных политических партий. На этих уроках меня и всех сестер убедили в необходимости прохождения военной, медицинской и политической подготовки.

Прошло около года после революции. Многие старые учреждения и структуры с их начальниками и директорами и даже сторонники прежнего режима, сотрудники спецслужбы САВАК, продолжали свою деятельность, саботируя нововведения и создавая нездоровую атмосферу в стране в попытке настроить массы против новой системы. Абадан, важный промышленный город, подвергся нашествию разного рода политических партий, сект и групп – город, находившийся вблизи соседа (Ирака), который только и ждал возможности предоставить своим сторонникам различные виды разрушительного оружия, чтобы использовать их против Ирана. Небезопасную обстановку в городе усугубляло восстание «Партии арабского народа» и трения между арабами и неарабами. Но все же в районах люди, независимо от национальной принадлежности, по-прежнему сосуществовали в согласии и мире.