Будучи гуманитарием по наклонностям, я запретил себе поступать в гуманитарный вуз, дабы не заниматься осознанной интеллектуальной проституцией: в гуманитарных науках всецело правила бал генеральная линия компартии и занимать иную позицию было попросту невозможно. Посему сосредоточился на физике, мечтая заняться астрофизикой. Но сосредоточился, видимо, плохо, потому что на вступительных экзаменах в МГУ недобрал полбалла и отправился зализывать моральные раны в Московский горный институт (МГИ).
Вот так неизвестные мне силы приняли за меня решение: вместо ad astra получилось de profundis[4].
Много лет спустя, глядя на величественное здание Московского университета, я размышлял, как сложилась бы моя судьба, если бы не те злополучные полбалла. Поначалу был уверен, что все сложилось бы совершенно иначе, но с годами пришел к мысли, что волны жизни вынесли бы на тот же берег. Так же мотался бы по командировкам, так же примкнул бы к демократическому движению и т. д. Похоже, О. Генри прав: «Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас выбирать дорогу». Так ручеек извилистый крутится, как может, и предугадать направление его движения вроде бы нельзя. Но если уж суждено ему было родиться в бассейне Волги, кончится все в Каспийском море…
Мой адрес – Советский Союз
В 70-е годы нарастало давление властей после краткого периода, названного «оттепелью» – по повести Ильи Эренбурга. Испуганные событиями в Чехословакии, Брежнев и другие руководители КПСС приняли решение свернуть альтернативные кондовому социализму искания и начали снова закручивать гайки в международной политике, экономике, культуре. Всюду – плакаты о наших достижениях, по радио и телевидению – репортажи об успехах. Но реальная жизнь показывала другое. Особенно – молодому человеку, восприимчивому в силу возраста. Начиная с выездов «на картошку» в подшефный совхоз[5], где общаться приходилось со всеми слоями деревенского населения.
Примерно на третьем курсе по моей судьбе прошелестела почти неслышно загадочная и всевластная заплечная система советской власти – Комитет государственной безопасности, КГБ. Присмотревшись, подошел мой комсомольский начальник Борис Муравлев и как бы невзначай поинтересовался, не желаю ли я связать свою судьбу с КГБ. Я отшатнулся, пробормотав, что, дескать, спасибо, нет. На том разговор и окончился. Ну, уж тут-то судьба прицелилась как нужно, и 20 лет спустя в указанную организацию я все же попал. Ни много ни мало заместителем руководителя. До этого мы еще дойдем.
Основным «хождением в народ» были интереснейшие практики, которыми в те годы славился МГИ, совместная работа с колоритными представителями горнопромышленного люда. Началось все в 1970 году – в городах Сатка и Бакал Челябинской области. Первый отрыв от родительского гнезда, упоение самостоятельностью. Из воспоминаний – величие магнезитового карьера. Кто не видел открытых горных работ с шагающими экскаваторами-драглайнами, отвалообразователями, самосвалами, взрывами по 100–200 тонн аммонита одновременно, тот многое в жизни упустил.
После этой первой поездки у нас сложилась команда, норовившая воспользоваться случаем и совместить приятное (тяжелейшую работу) с полезным (знакомство с Родиной).
В 1971 году удалось завербоваться на работу в объединение «Карагандауголь».
Вообще-то мы прибыли в Казахстан, город Караганда, пос. Долинка, шахта имени 45 лет ВЛКСМ на ту же ознакомительную практику, то есть: смотри, рисуй, описывай. Но небольшая (человека три-четыре) группа искателей приключений на свою … вместо того, чтобы марать бумагу описанием чужого труда, оформились на работу в забой.