Я как раз рассматривала белую веточку коралла на шифоновом шарфе цвета морской волны, когда сестра начала меня будить.

Пришло время пересадки. Пальто я сняла: и фасон странноватый, да еще подол по земле волочится. Сразу стало холодно. С какой радостью я уселась в наш маленький поезд и вновь закуталась в теплый мех! Роуз надела кучерскую шубу, и мы высунулись в окно, вдыхая изумительный сельский запах. Жаль, замечаешь его только после поездки в город. Молча глядя в черноту за стеклом, мы жевали печенье с изюмом; одно я припасла для Стивена (он собирался встретить нас на повозке мистера Стеббинса).

Тут все и произошло.

На станции в Литтл-Лимпинг я выглянула наружу, опасаясь, как бы из багажного вагона по ошибке не выгрузили наши чемоданы (начальник станции немного глуповат). Меньше чем в шести ярдах от меня в дверях поезда стоял Саймон Коттон! В слабом мерцании станционных фонарей его волосы и борода казались черными-пречерными, а кожа очень бледной. Быстро скользнув по нему взглядом, я почему-то успела заметить под усами «голый» рот.

Торопливо нырнув обратно, я окликнула Роуз. На раздумья у нас оставалось минут десять: до Скоутни пять миль, а поезд ползет, как улитка. Нет, мне требовалось больше времени! Рассказать сестре о нелестных отзывах Коттонов в ее адрес или не стоит? Вдруг промолчу, а она снова поведет себя глупо?

– Не нужно с ними особенно любезничать, – сказала я, приглаживая волосы перед зеркалом, по обе стороны которого висели фотографии Нориджского собора и ярмутского пляжа.

– Любезничать? Думаешь, я с ними заговорю после того, как они нас игнорировали?

– Ну поздороваться-то придется. Холодно оброним «добрый вечер» и гордо прошествуем дальше.

Роуз, усмехнувшись, ответила, что в наших нарядах да еще с рулонами мехов гордо шествовать невозможно – лучше спрыгнуть, едва поезд остановится, и сразу мчаться прочь от перрона, пока Коттоны нас не заметили.

– С багажом далеко не умчишься, – заметила я. – Слушай, а давай выберемся на противоположную сторону и пойдем вдоль состава к багажному вагону! Коттоны тем временем уедут домой.

Сестре мой блестящий план понравился. Шубы решили не снимать: в них легче слиться с темнотой; даже если Коттоны обернутся, пока мы будем получать багаж, то не заметят нас в конце платформы.

Свои яркие волосы Роуз спрятала под огромный медвежий воротник.

– Надеюсь, пока мы дойдем до хвоста, встречного поезда не будет, – сказала я.

Впрочем, поздним вечером поезда ходят редко, притом с черепашьей скоростью.

– Да эти крохотные паровозики одной рукой можно остановить, – фыркнула сестра.

Я накинула на плечи лохматую, точно шотландская овчарка, полость; Роуз достался котиковый жакет. Едва поезд остановился, мы выпрыгнули из вагона. Кто бы знал, до чего трудно передвигаться в мехах! Даже подол не поднимешь. Так, спотыкаясь, мы и брели в конец перрона. Керосиновые лампы светили еле-еле, а у багажного вагона их вообще не было. Дотянуться до двери со своей стороны не получилось, пришлось карабкаться на платформу. Караульного в вагоне мы не увидели, спустить багаж оказалось некому. В таких случаях обычно помогает начальник станции, по совместительству контролер, но он наверняка отправился провожать Коттонов.

– Делать нечего. Управимся сами, – вздохнула я.

В вагоне стоял полумрак; еле отыскали наш багаж – Роуз приметила его в дальнем углу, за высокими бидонами с молоком. Пробираясь к чемоданам, под крошечным газовым фонарем мы увидели большой ящик с надписью: «Коттон, Скоутни, Саффолк».

Роуз ахнула. Спустя миг с перрона донеслись голоса – к вагону кто-то приближался. Мы бросились к выходу.