Это не предательство. Это бездушное употребление по назначению. Теперь нужна сумочка к другому костюму. Эту можно отдать подружке или выбросить. Она же из предыдущей коллекции. А нужна модная.

Я теперь не просто беременная брошенка. Я не женщина, которую сначала любили, а потом забыли. Ко мне не испытывали влюблённости, просто использовали. Осознание предательство навалилось так резко, что со слезами справиться было невозможно.

Егор меня уже списал со счетов. У него теперь Настенька. А мне пора двигаться дальше. Это я и сделала. Повернула не к нашему столику, а налево, в соседний зал. А оттуда вышла на улицу и уехала в квартиру Андрея. И уже там внесла телефон Егора в чёрный список и разрыдалась во весь голос.

Я всегда стараюсь вести себя прилично, особенно на людях. Не закатывать истерик, не рыдать при посторонних. И вообще, всячески себя сдерживаю, если есть такая возможность. Но после разговора с Егором меня словно прорвало.

В пустой квартире я рыдала навзрыд. Стонала и даже подвывала от невыносимой боли, которая терзала мою душу. Окончательно превращала надежды и мечты в пепел.

Егору я не нужна так же, как и мой ребёнок. И это не потому, что перед глазами пример ужасной семьи Аллы. А потому, что я с самого начала была временным вариантом. Девушкой, на замену любимой. Пробником невесты, тест драйвом семейной жизни.

Это как машина на замену в автосалоне. Пока твоя красотка в ремонте дают что-то на колёсах. Не самое лучшее, но на метро ездить не приходится. Очень удобно. Вот и я была таким же подменным автомобилем.

Это раздирало моё сердце на куски. Причиняло физическую боль. Три года во лжи шарахнули по мне ядом красивых слов, фальшивых улыбок и притворства.

Сейчас в моей памяти всплывали яркие моменты моей совместной жизни с Егором. Имитация семьи была полной. И теперь в голове проносились именно счастливые картинки.

Но всё это неправда. Я просто играла вторым составом в театре, а думала, что живу. Меня накрывало отчаянье.

Вдруг к моим плечам прикоснулись чьи-то тёплые руки. От неожиданности слёзы высохли, и я вздрогнула. В квартире никого кроме меня не было.

– Булочка, что случилось?

– Аааааааандрей, ты откуда здесь? – Я почему-то начала заикаться. А он был взъерошенным и перепуганным.

– Мне в этот раз взяли билеты на самолёт, поэтому приехал на 2 дня раньше. Это всё внезапно получилось. В аэропорту вылета ещё решал производственные вопросы и предупредить не успел. А по прилёту ты не брала трубку. Приехал – ты рыдаешь. Тебе нельзя огорчаться, Булочка. – Он убрал волосы со лба. Взял моё лицо в свои раскалённые ладони. – Не расстраивайся. Твой изюмчик тоже плачет, когда у тебя слёзки.

У меня не было в планах откровенничать с Андреем. Я не люблю жаловаться и делиться наболевшим. Даже о радостных событиях рассказывать не вижу смысла.

О том, что я живу с Егором, даже мама родная узнала через год совершенно случайно. Но от этих ласковых слов, от тёплых рук, от простого человеческого участия я всё рассказала Андрею. И о том, как мы встретились на выставке с Егором. Я подрабатывала переводчиком, а он представлял свою торговую компанию. Как ухаживал за мной. Признался в любви, и мы съехались. И как теперь сообщил, что всё это неправда. Что чувств не было, было только приспособление. Удобная любовница, которая готовит, убирает и ничего не требует. Он меня использовал!

Андрей принёс воду и напоил меня. Утирал слёзы, обмахивал полотенцем. И, в конце концов, успокоил. Мы даже могли разговаривать без слёз.

– Булочка, ты знаешь, это даже к лучшему.

– Андрей, что к лучшему? Три года фальшивых отношений? Беременность от человека, который меня никогда не любил? Который бросил меня не потому, что запутался и находится под влиянием отрицательного опыта Артёма. А потому, что так планировал с самого начала. А теперь время пришло найти более перспективную девочку. Так сказать, из своего круга. Это к лучшему?