В ухе пискнуло и тёплый, чуть хриплый голос вернул его в настоящее.

– Эльф, это Гвин. На двести шестьдесят, глянешь?

Риттерком5 Ефремова, командир танковой роты. Дан поймал себя на том, что не помнит её имени: в памяти остались лишь позывной да задорная ухмылка.

…и танк, летящий на скорости в полторы сотни, а над ним – фантомы оптических иллюзий и облака пыли, сквозь которые пробивается упрямое июньское солнце.

Он активировал внутреннюю сеть, и машины, нащупав друг друга коннекторами лазерной связи, превратились в единый организм под управлением батальонного джинна. Двенадцать «Могильщиков» Гвин шли во внешнем периметре охранения, уставившись по сторонам пассивными датчиками: ночь в их глазах играла многоцветьем полей, засветок и контурных реконструкций.

Пометка, сделанная Ефремовой в тактическом поле, указывала на россыпь сигнатур где-то за восточным горизонтом: левофланговые танки почуяли далёкое присутствие, ещё не переросшее в засечки целей, но уже грозившее неприятностями.

– Гвин, это Эльф. Вижу, анализирую. Похоже, что-то насыпают с орбиты. Руса полагает, что на двухстах идёт бой, но во входящих на этот счёт – тишина. Если повезёт, нас не заденет.

– А по нам с орбиты не сыпанут?

– Да ты этого прям ждёшь, судя по голосу.

– Конечно, жду. Всегда лучше ждать, чем глазами хлопать.

– Никакой активности, поняла? Привлечём внимание – точно накроют.

– Есть никакой активности. Но нас ведь всё равно уже срисовали, а прилететь может хоть сейчас. Неуютно мне.

– Всем неуютно. Но чем меньше мы светимся – тем ниже наш приоритет у Альянса. Орбиталы у них тоже не бесконечные.

– Да плевать на Альянс, нам до орбиталов всё равно не достать. Предатели рядом.

Уверенность в её словах звучала такая, что Дан ощутил в себе невольное желание включить подсветку и нарушить свой же приказ.

– Ты их по запаху находишь, или уши из-за холма торчат?

– По запаху. Мысли у них воняют.

– Ладно, отставить. Дальше идём в сети. Подними птичек, если… а, вижу, ты уже.

«Могильщики» запустили собственных дронов, расширив поле пассивного обнаружения, но дальнюю разведку Дан решил придержать: сводки с орбиты всё ещё поступали, так что привлекать лишнее внимание не хотелось.

– Гвин, как настроение?

– А? – она, казалось, действительно удивилась. Картинки не было, но Дан легко представил, как поднимается бровь, а губы кривит кислая гримаса – риттерком тактичностью не страдала.

– Закрой рот, а то жук влетит. У нас жара на носу. Тысяча сто семнадцатый ещё удерживает Врата Славы. По крайней мере, окрестности магистрали. Мы должны добраться туда к утру: не знаю, сколько ещё будет открыта дорога, но жду худшего.

– Мои пойдут впереди? – спросила она полуутвердительно. – После пауков?

– Скорее всего. В завесу разверну всё, что есть, а дальше уже ты. Времени на долбёжку не будет, или прорываемся – или нет.

– Прорвёмся.

– Конечно, – согласился он. – Смерть предателям.

– Смерть предателям, командир.

Связь отключилась. Дан снова вернулся в освещённое призрачными огоньками нутро БМП, потёр глаза, уставшие от смены режимов, и зевнул.

– Белка, Европос – спать. Шуберт, присматриваешь за Русой.

– Есть присматривать.

Белка немного поворчала, отлипая от своей станции. Достала бутылочку витаминного тоника, глотнула, сморщилась и забралась в кресло с ногами. Европос молча опустил на лицо забрало шлема и откинул спинку.

«Следующая станция – Врата Славы.»

Лица подчинённых в полутьме отсека казались бледными масками. Дурацкими, неуместными масками подростков, которых зачем-то обрядили в защитные комплекты и посадили изображать солдат внутри здоровенной боевой машины, летящей по дороге к полыхающему участку фронта.