Фель двигался во мне глубокими сильными толчками, до боли сжимая ладонями ягодицы, а я впивалась ногтями в его плечи, рвано стонала и не просила – требовала не останавливаться, еще и еще, содрогаясь от прокатывающихся по телу волн наслаждения. До тех пор, пока удовольствие не затопило меня до радужных искр перед глазами, отозвавшись эхом низкого хриплого мужского стона.

На некоторое время мы оба замерли. Я уткнулась лбом в прохладное плечо, обняла его за талию отчего-то ватными ослабевшими руками, и, не переставая, вздрагивала и ежилась – не то от отголосков ощущений, не то от зябкого вечернего воздуха, который буквально только что казался раскаленным. Фель одной рукой упирался в стол, второй – обнимал меня, а его теплое учащенное дыхание щекотало и грело мое ухо.

Потом он мягко отстранился, но вместо того, чтобы одеться и уйти (мысль об этом вяло и как-то очень грустно шевельнулась у меня в голове), принялся, насколько я могла слышать, раздеваться дальше.

– Что ты делаешь? – Я наконец вспомнила, что рот существует не только для поцелуев, но может выполнять другую полезную функцию. Вопрос не слишком умный, но думать сейчас мозг отказывался, в голове царил вязкий плотный туман.

– Раздеваюсь, – предсказуемо отозвался светлый и через мгновение потянул меня к себе, вынуждая слезть со стола. Привлек в объятия, но не просто так: длинные ловкие пальцы без особого труда нашли застежку юбки, и я зябко вздрогнула, оставшись совсем без одежды. – Замерзла? – мягко спросил Фель, обнимая меня обеими руками.

– Немного. Сыро, холодно, – честно призналась я.

– Сейчас я тебя согрею, – с тихим предвкушающим смешком пообещал – или все-таки пригрозил? – он и начал медленно прокладывать дорожку из поцелуев вниз по шее. Не солгал: согрелась я почти сразу.

Во второй раз все произошло иначе. Сладко, медленно, тягуче, до слез остро.

То ли звезды на небе вдруг встали по-особому, то ли стоило благодарить самого Феля – не знаю, но я даже не пыталась что-то вспоминать и с чем-то сравнивать. Просто точно знала, что так хорошо мне не было никогда прежде. Огневик оказался изумительным любовником – страстным как пламя в его крови и чутким настолько, что впору подозревать его в умении читать мысли.

Двух раз тоже показалось мало.

Когда мы наконец насытились и улеглись на полу на юбке, я уже окончательно потеряла счет времени и, кажется, потерялась в пространстве. Эльф самоотверженно вызвался послужить мне не только подушкой, но еще и матрацем, позволив устроиться у себя на груди. Благо, он был существенно выше и шире в плечах, и в таком положении я чувствовала себя достаточно комфортно. Слушая размеренный стук его сердца, я заснула, а вернее – попросту отключилась.

Разбудило меня ощущение холода. Я лежала на боку на полу, холод пытался добраться до костей и проморозить насквозь, а единственной преградой ему служило тепло чужого тела: кто-то большой и почти горячий обнимал меня со спины. Некоторое время пыталась сообразить, что вообще происходит, где я нахожусь и как сюда попала, причем открытые глаза никак не помогли установлению истины. Тусклый рассеянный свет, просачиваясь непонятно откуда, наполнял небольшую комнату. Пахло мускусом, какими-то цветами и чем-то еще непонятно-сладким, похожим на перезрелые фрукты; душный теплый запах, очень знакомый и никак не вяжущийся с ледяным полом под боком.

Я поежилась от пробежавшей по телу мелкой дрожи. Обнимавшая меня тяжелая мужская рука вздрогнула в ответ, на мгновение рефлекторно напряглась, прижимая к твердому телу – а в следующее мгновение нас обоих будто окутало невесомое пушистое одеяло, защитив от промозглой утренней сырости. Я тихонько пробормотала что-то благодарное, вновь попыталась задуматься о происходящем, но глаза уже закрылись сами собой, и сон вновь заключил меня в свои объятия.