– Нет, – сказал я, продолжая разглядывать самолёты.

– Почему? – Олег был слегка обескуражен.

– Неинтересно.

Мы стояли у трапа, ожидая своей очереди показать посадочные талоны бортпроводнице. По лицу Солодовникова стекали капли дождя. В них отражались красные маячки самолёта.

– Ну хорошо, – говорил Олег, – идейка верная, но, допустим, не очень интересная. Тогда есть ещё такой вариант. Организуем консалтинговое агентство. Ну, знаешь, разные услуги предприятиям – исследование провести маркетинговое, медиа посчитать, разработать план вывода нового продукта.

Мы сидели в салоне. Стюардесса рассказывала о том, как следует себя вести в аварийной ситуации. Я слегка отстранённо думал, насколько всё это может помочь при катастрофе в воздухе. Другая часть сознания слушала Солодовникова.

– Наполнение мы с тобой организуем. Многое сами умеем, под крупные проекты найдём экспертов, исполнителей. Как раскрутить – я тоже придумал. Договоримся с Ксюхой из «Делового Петербурга», ей постоянно какая-нибудь аналитика требуется. Вот и пропиарим своё агентство под этим соусом.

Самолёт напрягся, задрожал, разбегаясь по неровному бетону. Я прилип к иллюминатору – люблю тот миг, когда ты из твари, прикованной к земле, становишься свободной птицей.

Кубик самарского аэропорта остался внизу и позади. Мой коллега, наказанный организмом нелюбовью к полётам, вытер испарину со лба.

– Ну, как тебе такая идейка, Платон?

Я повернул лицо к нему.

– Не обижайся, Олег. Но всё это не то. – Я сглотнул, прогоняя вату из ушей. – Ты же говорил про самореализацию. Хорошо так говорил, меня проняло.

Солодовников внимательно на меня смотрел, будто просверливая две маленькие дырочки.

– То, что ты предлагаешь, – продолжал я, – это, по сути, повторение того, что у нас уже есть. Только будем мы вести рекламу и маркетинг не крупной компании, как сейчас, а маленькой, своей. Труба пониже, дым, соответственно…

– Ну хорошо, – Олег перестал надувать губки, как маленький мальчик, снова взял себя в руки и явил выражение лица «ученик внимательно слушает глубокоуважаемого сэнсея». – Тогда давай свои предложения. В конце концов, это ты у нас генератор идей.

Я отвернулся к окну. С идеями пока туговато. Собственная голова напоминала мне старенький компьютер, в который загрузили вдруг дюжину современных программ. Он пытается выполнять их все одновременно, что получается очень медленно, натужно, с размышлениями над каждым простым действием вроде открытия окошка или перемещения курсора по экрану.

Самолёт набирал высоту, и капельки влаги с той стороны иллюминатора застыли ледяными узорами. Я отвлечённо их разглядывал и думал о том, что это забавно – видеть следы мороза в августе. О том, что тополиный пух тоже похож на снежную метель посреди лета. О снеге, который приходит всегда неожиданно и разом меняет питерскую промозглость на предновогоднюю сказку…

– Ну так что, – спросил Солодовников, – у тебя есть идеи?

– Снег, – сказал я, повернув голову.

– Что снег? – Он недоумённо нахмурил лоб, отчего брови образовали линию крыши пагоды.

– Мы будем продавать снег.

Я смотрел на выражение его лица и медленно расплывался в улыбке. Казалось, что я нажал внутри себя кнопочку «Reset», и мой компьютер прервал выполнение всех программ. На душе установилась ясная погода, созвучная с иссиня-голубым небом по ту сторону толстого стекла иллюминатора.

Олег смотрел на меня, словно ожидая развития мысли. Я молчал и улыбался.

– Ты знаешь, – сказал он, – я понимаю, что ты пока всё это не принимаешь всерьёз, потому и ёрничаешь. Но давай без шуток.

– Ты знаешь, а я и не шучу, – в тон ему ответил я. – Олег, я, наверное, устал от нашей работы. Хочется чего-то нового.