– Ну что, малышка, нравится, да? Нр-равится?

Он тяжело дышал, опаляя лицо и шею горячим, вонючим дыханием. Влажные губы скользили по щекам, подбородку, ключицам, пытались завладеть ее губами, но Лада уворачивалась. Стало прохладно на груди – Игорь разорвал на ней футболку и спустился туда. Девушка смогла вдохнуть чуть свободнее.

Повернула голову налево и увидела в зоне доступности биту. Неловко схватила, зажмурилась и что было сил начала дубасить по спине дяди.

Игорь вначале опешил, даже не закрывался, потом разозлился, перехватил за запястье взметнувшуюся для очередного удара руку и сильно сжал. Второй свободной схватил девушку за шею.

Больно. Перед глазами поплыли красные круги, в ушах шумело, из горла вырывались хрипы вместо дыхания. Хотелось вдохнуть глубоко и свободно, и в этот момент Лада остро почувствовала то, что ей очень хочется жить. Стало неважно, что денег всегда впритык, что в квартире ремонта нет, что Рома такой придурок. Жить! Лишь бы жить!

Внезапно горло освободилось, и сильные руки помогли ей сесть. Сквозь шум доносились крики и настойчивое:

– Лада! Лада!

Инстинктивно она отползла назад, держась за горло. Вдыхать было больно, как будто ее еще не отпустили, а перед глазами все плыло.

– Лада!

В нос ударил резкий запах, в голове моментально просветлело, и, широко распахнув глаза, она увидела перед собой Тимура Рустамовича – их участкового.

– Дед? – прохрипела Лада.

Он отсел чуть в сторону, и девушка увидела медиков, которые укладывали на носилки все еще бессознательного дедушку.

Тревога туго скрутилась в груди, тяжело ее сдавливая. При помощи Тимура Рустамовича она встала и, пошатываясь, подошла к врачам.

Ее тут же осмотрели, потрогали лицо и шею, посветили фонариком в глаза.

– Тоже с нами едешь, – вынес вердикт доктор.

Лада кивнула. Из подъезда доносилась ругань дяди Игоря. По квартире еще сновали мужчины в форме. Девушка добрела до своей комнаты и закинула в рюкзак документы. Застегнула на верхнюю пуговичку джинсовку, чтобы не было видно рваной футболки. Горло сушило, и она дошла до кухни, где с трудом выпила стакан холодной воды.

– Идти сможешь? – спросил вошедший участковый.

Лада кивнула.

– Со мной поедешь, я предупредил врачей.

Девушка кивнула еще раз.

На автомате, под дружные охи-ахи, кажется, всех подъездных соседей, закрыла дверь и спустилась, крепко держась за перила. Голова кружилась, и Тимур Рустамович страховал, идя спереди и на каждом шагу обеспокоенно оборачиваясь. Ни одной мысли в голове. Только постоянный белый шум.

– Дядьку твоего в участок увезли. Пьяный, может, еще наркотики. Напишешь заявление, соседи и я подтвердим, да посадят его в конце концов, – говорил Тимур Рустамович и помогал Ладе сесть в машину.

Девушка устало прикрыла глаза, откидываясь на сиденье. Посадят – это хорошо. Это три-пять лет спокойной жизни.

– Чего он так взъелся сегодня?

Машина завелась и они аккуратно выехали со двора.

– Я пришла, он уже дома был, – пожала плечами Лада. Говорила шепотом, иначе выходило хрипение заправского курильщика. – Не знаю, почему дед открыл.

– С ним все в порядке будет. В центральной хорошие врачи.

Лада кивнула в очередной раз. Игорь неслабо приложил, а у деда и возраст, и куча хронических болячек. Но думать о плохом она себе запрещала.

В больнице началась суматоха, и только благодаря Тимуру Рустамовичу она не растерялась и ее везде приняли. Ладу еще раз проверили, сделали снимки, осмотрели горло, обработали раны, что-то выписали и порекомендовали голосовой покой. От госпитализации она отказалась. Зато деда сразу увезли в реанимацию.