– Да эта психованная меня приревновала, увидела, что ее мужик слюнями начал капать. Я что, виновата? – Богдана отвела материнскую руку и смачно хлебнула чаю с коньяком – «для успокоения».

– Дура ты, Даня! – успокаиваясь, пробурчала мать. – На тебя мужики стойку делают, ты еще жизнь свою так можешь устроить, а ты с какими-то бабами на базаре дерешься!

– Вот сволочь, все настроение испортила, – всхлипнула Богдана, – еще и Валька, коза, приперлась с утра пораньше и давай: «ой, мне Ашотик шубу покупает, настоящую норку, из Греции, не то что у тебя – китайские».

Не выдержав тяжелых воспоминаний, Богдана разрыдалась горькими слезами.

– Ну-ну, доченька. – Людмила Степановна прижала непутевую дочь к себе – хоть и дура, а жалко.

Как помрет она, то с кем Даня останется? На Ваську-кобелину надежды никакой. Пока-то он хороший, все в дом, все в семью и дочку любит, а как кризис среднего возраста бабахнет, так крышу и сорвет. А Богдана что? Это сейчас она сочная баба, а в климаксе разве сможет с молодкой соперничать? Надо пристроить ее в хорошие руки, пока еще есть время, а там и помирать не страшно будет.

– Мужчину тебе надо хорошего! Чтобы баловал мое сокровище, на руках носил и в норку кутал, – прошептала она, гладя дочь по пережженной голове.

– Где ж я его возьму-то? – утирая слезы, посетовала Богдана. – У нас на весь рынок Ашот один такой.

– Зачем тебе этот армянский нищеброд? – возмутилась Людмила Степановна, отходя от дочери на шаг и поднимая ее голову. – Не для того цветочек цвел! Пусть твоя Валька с ним путается. А тебе нужен американский миллионер – с твоими-то попой и сиськами!

– И где я его найду? – скривилась Богдана. – На мой базар приедет пуховик покупать, что ли?

Людмила Степановна отошла от дочери и включила старенький пластмассовый чайник, который когда-то дарила Богдане на день рождения. Вздохнув, покачала головой:

– Ну какой базар, Данечка? Люди давно придумали Интернет! Там можно жениха найти!

Открыв холодильник, она начала собирать на стол небольшой перекус: колбасу, сыр, хлеб, печенье и пирожки, которые испекла вчера.

– Мама, ну где я там че искать буду, я в том Интернете не разбираюсь и по-английски ни бум-бум, – Богдана протянула руку к пирожку, цепко схватила и откусила половину.

– Послушай, доченька, – щедро плеснув себе кипятка в большую кружку, Людмила Степановна вернулась к столу и присела на стул, стараясь поймать взгляд дочери, – я вчера вечером рецепты на «ютубе» искала, хотела вас чем-то вкусненьким порадовать, и случайно попала на канал женщины, которая вышла замуж и уехала в Америку. Она такие вещи рассказывает, я аж заслушалась! Ну да, муж старше, ну и что? Это ж не наши развалины. Зато живет в собственном доме, ездит на джипе, путешествует! Хоть мир посмотрит. И тетка та ну не сказать чтоб красавица, ты у меня в сто раз лучше. Может, подыщешь себе кого-то более приличного?

– А Вася? – обалдело спросила Богдана, забывая о недоеденном пирожке.

Слова матери упали на хорошо удобренную завистью и скандалом почву. Но уже примеряющая в мечтах свадебное платье Богдана споткнулась о преграду – она же замужем.

– Ну что Вася? Вася как Вася, – пробурчала мать, беря кусочек сыра. Есть не хотелось, но нужно же было брать где-то силы, – Вася твой так и будет до смерти баранку крутить, ты этого хочешь, что ли? Подыщи себе кого-нибудь потихонечку, а потом разведешься со своим Васей.

Крепкий и мощный семидесятилетний Дуглас напоминал смотрителя маяка, этакого морского волка с обветренным лицом и, несмотря на годы, пронзительно-синими глазами. Нина понятия не имела, чем приглянулась человеку, который никогда не слышал о Толстом и Достоевском, но почему-то он согласился увезти ее на другой конец земного шара вместе с проблемным сыном. Нет, про проблемного она, конечно же, ничего не сказала, но Дуглас дураком не был и понимал, что мальчик в шестнадцать лет – это не кусок сладкого пирога.