А через сутки мы узнали, что предосторожности были излишними. Микробиологи не нашли ни на скафандрах, ни в гробу никаких неизвестных дотоле микробов. Видно, слишком долго жил Нур-Нур на этой планете. Если и были на нём неведомые микробы, то отсеялись задолго до смерти.

Заодно Бруно сообщил:

– Похоже, Нур-Нур оставил что-то вроде твоих коэм. Тут уж по твоей части. Прилетай – разберёшься.

– Привезу Лу-у, – сообщил я. – По-моему, пора учить её на птичницу. Психологическая подготовка проведена.

– У Совета нет возражений! – Бруно хмыкнул. – Хоть на кого учи!

Я вызвал маму, объяснил ситуацию и спросил, где нам лучше остановиться, чтобы никого не стеснить и не обидеть. Всё-таки Лу-у – гостья не совсем обычная. Элементарным вещам её надо учить… Есть небольшая гостиница для жителей Нефти… Да и на корабле моя каюта – всегда моя.

– Мы с Мишей обидимся, – ответила мама, – если вы остановитесь не у нас. Мало ты нас обижал? Ещё хочешь?

И вот мы летим с Лу-у над морем, которое она видит впервые, и я объясняю ей, что такое море, и делюсь давними своими наивными мечтами: сделать купов морским народом.

Лу-у слушает напряжённо, но, кажется мне, не очень внимательно. Она боится – и большой высоты, и необычной скорости, какой не ощущала в вертолёте прежде, и бесконечной зеленоватой воды внизу, и предстоящей встречи с неведомой жизнью сынов неба.

Всё, что было в её силах, Лу-у сделала: помылась в реке с мылом, надела голубоватое бельё и шёлковый сарафан, подаренные Неяку, надела спортивные тапочки, в которых почти хромала, накинула на плечи расстёгнутую мою тёплую рубашку. На большой высоте прохладненько, если лететь долго. Да и в Городе будет не жарко…

Перед посадкой в вертолёт я гладко причесал жёсткие волосы жены и стянул на затылке лентой. Вероятно, в Городе ей сделают другую причёску. А я в таком деле на большее не способен… И ещё надел я на шею Лу-у нитку строгих чёрных бус. И шея стала от этого чуть-чуть светлей.

Но, может, Лу-у кажется, что сделано не все необходимое? Может, это и отвлекает её мысли от моей болтовни?

Когда мы прошли Заводской район, я вызвал маму, как она просила. И на крыше Города она нас встретила.

– Какая Лу-у красивая! – сказала мама и обняла её.

Лу-у была в мыслеприёмнике, всё поняла и ответила достойно:

– Я не знала, что ты такая молодая.

Мы дали Лу-у возможность оглядеть с высоты окрестности, обняли её с двух сторон и повели к лифту. А в лифте она испугалась и громко спросила:

– Мы падаем?

Пришлось снова обнять её. Она успокоилась.

…Коэмы Нур-Нура были рассчитаны на шесть пальцев. И сам Нур-Нур оказался шестипалый – по шести пальцев на руках и ногах. Причём, на руке шестой палец рос оттуда, где у нас ребро ладони. В таких руках любое орудие должно было держаться, как говорят, мёртвой хваткой. Не вышибешь из таких рук ни нож, ни топор. Но как прочитать рассчитанную на такую руку коэму, я сообразил не сразу.

Поразило меня уже то, что принцип записи образных биотоков, который придумал я на Земле, оказался универсальным, и был открыт также на неведомой планете Нур-Нура. А в том, что для Риты он инопланетянин, теперь сомнений не возникало.

Коэмы были пронумерованы палочками – от первой до пятой. Но пока этим и ограничивался доступ к их содержанию. Читать их с пятью пальцами оказалось невозможно: всё путалось, любая понятная информация погружалась в хаос.

Я вызвал киберлабораторию, которую когда-то создавал в Заводском районе, и спросил:

– Ребята! Можете вы сочинить мне чувствующий шестой палец? На ребро ладони. Для чтения инопланетных коэм.

– Можем, – ответил Грицько Доленко. – Но тебе будет больно. Он ведь должен выйти на нервы. И этим ребром ты долго не сможешь обо что-то ударить.