Дядя Серёжа помолчал и с не меньшим пылом стал развивать свои мысли дальше.

«Звуковые волны имеют одну скорость, световые – другую. Почему? Звуковые волны – это колебания молекулярной среды, более тяжёлой, чем межмолекулярная. А за межмолекулярной в сторону малого следует какая-то другая среда со своими, ещё более быстрыми, волнами, нам неизвестными, нами не ощутимыми. Так и в сторону великого – за молекулярной средой следует космическая среда, состоящая из солнечных систем. И опять же эта среда имеет свои колебания с проявлением результатов от них. И уж конечно в миллиарды миллиардов раз эти колебания тяжелей и медленней молекулярных. Что они создают? Уж конечно не свет, не звук, а нечто нам недоступное. За космической средой следует другая среда».

Дядя Серёжа как-то разом остановился, посмотрел на меня и улыбнулся. «Не сердись, не скучай, Васька, скоро придут». – «Кто?» – спрашиваю. «Бабоньки. Чего ради мы тут время коротаем?» – «Уж больно мудрёная у тебя философия, дядя Серёжа», – говорю. «А я, Васька, не столько для тебя говорю, сколько для себя. Вот рассуждаю и не знаю, в чём я прав, в чём нет. Не с кем мне на эту тему поделиться. Расти быстрей, да спорить будем».

Дядя Серёжа повернулся ко мне лицом. «Я тебе не успел рассказать, что я узнал, уходя от тебя по сухой пещере старицы. И хорошо, что я теперь расскажу, а не там, в подземелье. Вот уж где я испугался, так испугался, Васька! Я думал там наша с тобой смерть. Вот мы с тобой обвал-то слышали? Так это оказывается колодец наш рухнул! И нет там возможности выбраться. И тут я не надеялся выбраться, и там рухнула надежда. Ну, думаю, всё… Эх и повезло нам с тобой, Васька! Спасибо этому дереву! Кстати, а что за дерево мы с тобой уронили?» – «Ты, дядя Серёжа, уронил, а не мы с тобой. Я не копал». – «Мы с тобой, Васька. Мы с тобой»». Дядя Серёжа обнял меня крепко и поцеловал. Я тоже его обнял. Потом сказал: «Вяз». – «Что вяз?» – «Вяз мы уронили». – «Бедный вяз. Стоять бы ему да стоять, кабы не наша беда». – «А как ты, дядя Серёжа, узнал, что колодец рухнул? Может быть это просто свод обвалился?» – «Нет, Васька. Сухая пещера начало своё имеет совсем рядом с колодцем. Когда она под моими ногами кончилась, я не пожалел бензина в зажигалке, посветил и увидел придавленные землёй брёвна сруба и обломки деревянной лесенки. Я здорово расстроился. Ну, думая, живьём мы с тобой в могилу попали. – Немного помолчав, добавил, – Хорошо, когда хорошо кончается. Кончились приключения, наступают мучения», – пошутил он. «Какие, – говорю, – мучения?» – «А помнишь, ты на туче катался?» – «Как не помнить? Такое не забудешь». – «Так вот, после того случая меня два месяца таскали в милицию. В тюрьму хотели посадить». – «За что?» – «За убийство». – «А кого же ты убил?» – «Тебя». – «Как, говорю, – меня? Я ж живой!» – «Вот и я два месяца в милиции доказывал, что ты живой». – «Не верили что ли? Взял бы да показал меня». – «Мало ли кого ты, – говорят, – нам покажешь вместо Васьки. Ты нам справку давай из РайЗАГСа. А там дали мне справку, что похоронную на имя Василия Сыроедова не выписывали. Вот и всё. А в милиции говорят, нам такая справка не нужна. Давай такую, в которой говорилось бы что ты живой. А в загсе говорят: откуда мы знаем, живой – не живой. Эх, Васька, волокиты было! И от председателя колхоза приносил им справку, и от председателя сельсовета, и от директора школы. Нет, им надо из загса». – «Ну и как отвязался?» – «А поскольку иска в суд на меня никто не подал, дело «за отсутствием состава преступления» закрыли». – «А кто должен был подать на тебя в суд?» – «Ну, а кто, кроме твоей мамы или бабушки?» Я недоумённо вобрал голову в плечи, скорчив глупую мину. «А теперь нас двоих будут таскать в милицию. Ты будешь доказывать, что я живой, а я… что ты живой», – пошутил дядя Серёжа.