— Лидия! Что ты там возишься? — стук в дверь. — Опаздываешь уже на пять минут! Доложу хозяину.

Старшая по дому. Всю жизнь живет тут, ни личной жизни, ни семьи, ни детей. Влюблена в свою работу и в удовольствие бить палкой за непослушание.

— Ты слышишь? — пристукивает ладонью. — Вот же несносная!

Каждый день одно и то же. Её речь не меняется. Делаю легкий макияж. А за дверью оглашают список, что я из себя представляю. В отражении копирую ее голос своими губами.

— Лидия, вы меня слышите? Что за манеры? Ты должна быть благодарна, что тебе дали крышу над головой, благодарна за хлеб, который тебе дают, и воду. Тебе дают возможность учиться. Аркадий Евгеньевич — добрый, честный, уважаемый человек. Сколько под его крылом выросло сирот, и все ему благодарны.

А еще он держит меня против моей воли. Заставляя отрабатывать долг моего отца. И как и куда он отправляет выращенных под его покровительством девочек, мы уже знаем. Да лучше бы меня оставили на улице кормить вшей! Я не брезговала бы любой работой, но была бы свободной.

— Простите, Вера Спиридоновна, — открываю дверь. — Меня зовут Линда. Не Лида.

— Но в документах…

— В документах ошибка. Пора бы запомнить, — завязываю черный фартук на поясе.

Хватает меня за мочку уха и тянет вниз.

— Ты мне еще поговори. Ногти покажи.

Протягиваю ладони. Все должно быть идеально чисто, особенно ногти.

— Иди работай, — включает секундомер. — До восьми у тебя есть время. Потом Алексей тебя отвезет на занятия.

Вручает мне средство для мытья окон и тряпку.

— Почему я постоянно натираю их?

— Потому что ты одна не боишься высоты. Не в твоих интересах падать, а то к долгу прибавится еще и лечение. Ступай!

4. Глава 4. Ли

Пока надзирателя нет, скидываю узкие балетки. Не могу терпеть неудобную обувь, пальцы сдавливает, и в голове одна мысль: «Как больно!». Забираюсь легко и бесшумно, подобно кошке, по стремянке на подоконник. Огромного окна. Высоко. Люблю высоту. Мне тут дышится легче. Не спускаясь вниз, перемещаюсь по подоконникам вдоль стены (они очень близко друг к другу находятся), рассчитывая каждый шаг. Пшикаю средством, протираю поверхность до блеска. Ощущение, что стекло исчезает и можно вылезти незаметно и уйти. В этом особняке столько окон, что и стен не нужно. Он находится на горе. Буря уже закончилась, облака уплывают, и я наблюдаю, как небо становится голубым. Прижимаю руку к стеклу, оно ласкает мои пальцы. Осматриваюсь по сторонам. Пока никого нет, обхватываю длинную занавеску как канат и скатываюсь по ней вниз. Я очень легкая. Никто и не заметит. Надеваю балетки, хочу идти на первый этаж протирать пыль и сервировать стол к завтраку. Кто-то тянет меня в темную сторону. Прижимая спиной к прохладной колонне.

— Ты придумала, что хочешь на день рожденья? — нежно прикасается к моим губам. Не целует, а просто скользит по ним.

Мое тело покрывается легкими мурашками от этой близости. Дразня, отворачиваюсь.

— Алеша! — сердечко начинает трепыхаться. — Дурачок, ты напугал меня! И к тому же нас могут увидеть, — шепчу.

— Не увидят. Я угол обзора отвёл в сторону, — притягивает за фартук к себе. — Ну что, подумала? — гладит мои скулы. Он так нежен со мной, что от каждого прикосновения я таю.

Через пару дней мне девятнадцать. Но я знаю, чего бы мне хотелось больше всего, помимо того, чтобы сбежать отсюда. У меня еще не было этого... И мне бы хотелось получить в качестве подарка ночь волшебства с любимым человеком. Алешка знает всю правду обо мне, и он мне поможет сбежать, но всё надо делать с умом. Мы с ним уже год скрываемся в тени, храним наш очаг любви. После очередной попытки побега и урока воспитания ремнем по моей спине, и без того изувеченной, я, сдерживая слёзы и кусая губы, спешила в ванную, чтоб быстрей снять лопнувшую от ударов рубашку и обработать раны. Он увидел это в камеру видеонаблюдения, помог мне обработать их, и так начались наши отношения.