Я натянуто улыбнулась, пытаясь понять, зачем она пришла.

Что ей нужно?

Как она вообще посмела войти ко мне без стука?

– Дорогая… Нам необходимо поговорить… – её голос был лишён каких бы то ни было эмоций, что раздражало и заводило меня ещё сильнее.

В такие моменты мне становилось просто жизненно необходимо вывести её из себя, заставить наконец показать своё истинное лицо:

– Что ты здесь забыла? Это МОЯ комната, и ТЕБЕ здесь делать нечего… Пошла вон! – зло прошипела я.

– Маргарет, УСЛЫШЬ меня, так больше продолжаться не может… Твой отец, если ты не угомонишься, готов отправить тебя в школу-интернат. Он больше не в состоянии выносить это… Прошу тебя, образумься… Пожалуйста, Маргарет…

В её ненавистных глазах – глазах, так похожих на глаза моей мамы – плескались притворные слёзы.

– Этого не может быть!!! Папа никогда САМ не отправит меня туда! Это – всё ТЫ!!! Только ТЫ!!! – меня всю трясло.

– Выслушай меня, Маргарет… УМОЛЯЮ…

Она встала на колени, став чуть ниже меня ростом, и попыталась взять меня за руку.

– Давай заключим союз, я готова пойти на всё, лишь бы вы были счастливы.

– На всё? Да?.. Тогда… УМРИ – и я буду счастлива! – рычала я, как раненый, загнанный в угол зверёк.

Мачеха, побледнев, отпрянула, отвернувшись от меня к приоткрытой двери моей комнаты. Её плечи сотрясались от душивших её молчаливых слёз.

Но мне этого было мало.

– Ну, что же ты, ну, давай! Покажи своё настоящее лицо. Ударь, накричи на меня. Ну же… Мне осточертела твоя притворная доброта и всепрощение. Как думаешь, может, тогда я начну называть тебя МАМОЙ? Какую щёку тебе подставить? Правую, или левую? А может быть… Да мы не гордые, можем и сами…

И я, повернувшись к ней спиной, наклонилась и, задрав подол моей юбки, закинув его на голову, оголила ягодицы. Я ждала порки, взрыва ярости с её стороны…

Но ничего не происходило…

После минутного замешательства ОНА подошла ко мне и, оправив на мне юбку, развернула лицом к себе, удерживая дрожащими руками за плечи. Её глаза были совершенно сухими – ни тени слёз.

– Маргарет, однажды ты всё поймёшь и пожалеешь обо всём сказанном и сделанном… И если не найдёшь в себе силы раскаяться и искренне попросить прощения, то останешься совсем одна. Запомни, дитя: мы с твоим отцом, несмотря ни на что, любим тебя и всегда простим… ПРОСТИМ – запомни это, Маргарет, – сказала она тихо, почти прошептав.

А потом, отпустив меня, спокойно ушла.

А я впервые не знала, что ей ответить. Я не могла понять, что произошло только что?

ЧЕМ это было? Угрозой с её стороны, или ПРОРОЧЕСТВОМ…

Так и не найдясь с ответом, отчаянно зарычав от бессилия и злобы, я вылетела из комнаты, громко хлопнув дверью.

Куда я бежала?

Не знаю…

Лишь бы подальше от НЕЕ, от себя…

Меня душили слёзы.

Пробегая мимо ИХ комнаты, я сняла ботинок и запустила им в их свадебное фото. Звук его падения и разбившегося вдребезги стекла меня сначала испугал, а потом – обрадовал. Я ПОПАЛА!

После этого, вечером, выбравшись тайком из комнаты, в которую меня отправили за разбитую фотографию, я стала свидетельницей того, как отец, обняв рыдающую мачеху, уговаривал её потерпеть ещё чуть-чуть, не покидать его, не оставлять нас…

– Она однажды всё поймёт и простит нас. Я уверен. Не смей сдаваться, ты слышишь? НЕ СМЕЙ!!!

– Я так вас люблю. Я верю, что моя любовь и терпение однажды достучатся до неё. Прости меня, прости за минутную слабость, но мне так жаль, так жаль, что господь забрал не меня… Я бы всё отдала за то, чтобы сестра сейчас была с вами… – всхлипывала в ответ мачеха.

Конечно, я ни капли не поверила мачехе и не успокоилась, продолжая изводить и её, и отца своими выходками.