Пауль не сразу вспомнил о свеженазначенном «напарнике». Тот тут как тут. Стоит, чуть покачиваясь, успевшая покрыться грязными разводами физиономия кривится в болезненной гримасе.

– Герр Блау, я хотел спросить…

– Какой я тебе герр. Герры в Берлине остались. Мы тут все друг другу просто товарищи. Пауль меня зовут.

– Ага. Пауль. Мне, это… в санчасть бы заглянуть?

Только сейчас в глаза бросилось, что на черенке Альбрехтовой лопаты отчетливо проступают кровавые разводы.

– Чего с тобой такое? – Новичок болезненно сморщился и показал ладони. Белые, ухоженные… Ну, когда-то наверняка были именно такими, но сейчас – жуткое месиво из содранных волдырей.

– Ты чего ж молчал-то все это время, олух?!

– Чтоб не говорили, что поблажек требую, – мрачно пробубнил под нос Альбрехт. На лице новичка мешаются досада и обида. Он как будто ждал, что его за самоотверженность хвалить будут? Дурак упертый.

– Вот всем вокруг больше делать нечего, как о тебе сплетни распускать, – раздраженно отозвался «патрон». – Идем, провожу тебя. И лопату давай.

Пауль снова покосился на окровавленные ладони. Больше всего хочется плюнуть на дурака и поплестись следом за остальными в сторону полевой кухни. А потом – свалиться в палатку и спать, спать, спать… Но раз уж назначили напарником, выходит, он за него как будто в ответе.

– За мной иди, – буркнул сердито и поплелся в сторону медчасти.

Возле здоровенного шатра трется несколько парней. Любезничают с миловидной медсестрой. Сам Пауль за прошедшие две недели на девушек даже смотреть не может. Побудка, работа, обед, опять работа, доплестись до койки в палатке – и рухнуть, как подкошенный. На большее его не хватает. Кто эти странные парни, что увиваются вокруг миловидной Кристы? Двужильные? Или какие-нибудь особые места ухватили? Но спецовки на них самые обычные, да и впахивают как будто не меньше прочих.

– Криста, погляди чего у него с руками, – попросил Пауль. Медсестра ответила раздраженным взглядом. Тоже не слишком рада, что отвлекает от красующихся кавалеров.

Хотя стоило девушке увидеть окровавленные ладони Альбрехта, как недовольство сменилось настоящей яростью.

– Вы чего с ним сделали, изверги?!

– Да ничего мы с ним не делали! Что я ему, нянька, за граблями его присматривать?

– А ты, дубина белобрысая, чего молчал? – Напустилась Криста на новичка. Тот в ответ обиженно насупился. Кажется, и впрямь ждал, что все вокруг будут восхищаться невероятной стойкостью. Как есть дурак.

К Паулю медсестра уже потеряла интерес, а вот несостоявшиеся ухажеры смотрят недовольно: как же, все внимание объекта воздыханий им перебил. Ничего, потерпят. Криста потащила новичка внутрь медпункта. Наверное, его участия тут больше не требуется.

Раздатчица в белом фартуке вывалила на тарелку большую порцию густого варева. Нечто среднее между густым супом и жидкой кашей. Пауль пристроился за стол и принялся орудовать ложкой, не чувствуя вкуса. В голове одно желание – побыстрее разделаться с полученной порцией – и спать…

Утро началось с забинтованных рук Альбрехта.

– Работать разрешили? – Строго спросил заявившийся по такому делу фельдмайстер. Бригадир смерил понурившегося новичка тяжелым взглядом. Плохое настроение вполне объяснимо: если дело закончится гангреной, спросят с начальника, а начальником над ними стоит именно он. А Олаф с его званием форманна – это так. Для красоты и для галочки.

Альбрехт торопливо кивнул. Ладони покрыты белоснежными бинтами, а за пояс заткнуты брезентовые рукавицы.

– Ты, дурень, если что еще такое приключится – не отмалчивайся, как шпион на допросе, а говори сразу! А ты, Блау, следи за ним. Еще проблем не хватало из-за этого утырка получить.