– Валерия! – нараспев позвала бабушка.

Валерия? Какая еще Валерия?

– Лерочка, пора домой, милая. Ветер сегодня злой.

Помню это ее выражение. Сколько раз и мне приходилось заходить домой раньше из-за «злого» ветра.

С детской площадки побежала девочка лет пяти в розовой курточке. Этакий ангелочек с белокурыми кудрями, раскрасневшимися щечками и голубыми, как небо, глазами.

– Бегу, бабуленька! – прокричал сквозь злой ветер ангелочек.

Вот же я дура!

Девочка, запыхавшись, прибежала к бабушке, а та взяла ее за ручку и повела домой.

Я уж и забыла, что у бабушки была своя семья. Дочь и маленькая внучка. Они жили, кажется, где-то в Канаде и приезжали нечасто. За все время, что мы с мамой здесь жили, они ни разу не появились. Так что мне казалось, их как будто и не было вовсе. Казалось. Вот же черт! Теперь я явственно осознала, почему мать запрещала мне называть эту женщину бабушкой, и что значило, что до добра меня это не доведет.

Глупая малолетняя идиотка! Что я вообще себе придумала? Что бабушка… Вот же, опять! Хотя теперь-то что?

В глазах защипало. Даже не буду сочинять, что это от ветра.

Думала, что бабушка, которая вовсе мне и не бабушка, увидев меня, сразу заключит в свои объятья? И мы вот так долго будем стоять с ней и плакать, и говорить, как скучали друг по другу? А потом она испечет пирожки с морковкой, и мы будем жить-поживать да добра наживать? Вот же бред! Да как мне вообще такое в голову залезло? На кой ей сдался дерганный асоциальный подросток с кучей проблем и поломанной психикой, когда у нее есть этот маленький курчавый ангел? Ангел, который ко всему еще и ее настоящая внучка, а не просто дочь пропащей женщины, которую она когда-то приютила у себя за маленькую плату.

Хлюпнув носом и утерев глаза, я выпрямилась и отвернулась от своего «пряничного домика» и уставилась себе под ноги. Там вытянулась моя собственная тень. Солнце уже клонилось к закату, и от того она была несуразно длинной. Я скользнула взглядом по длинным ногам-вытянутым конусам, туловищу-прямоугольнику и несоразмерно маленькой голове моей тени. Прямо там, где должны быть глаза, лежали два камушка.

«Такие дела», – сказала я, глядя в глаза-камушки, еще раз хлюпнув носом.

Я подняла ногу, что, конечно, незамедлительно повторила моя тень своими нелепыми конусами. И я хохотнула.

«Да, только ты и знаешь, как меня подбодрить».

Ветер мел землю и поставил один камешек на ребро. Получилось будто тень подмигнула мне.

«Да-да, подруга», – подмигнула я в ответ.

Да, я разговариваю со своей тенью. И это не в первый раз.

Слушайте, я понимаю, как все это выглядит. И хотя бы поэтому вы должны поверить в то, что я не сумасшедшая. Вот скажите мне, разве настоящие психи отдают себе отчет в том, как выглядят со стороны все эти их безумные выходки? Да нет же! А я вот понимаю. Это у меня как бы игра такая.

Хотя, надо признаться, это довольно-таки затянувшаяся игра. В первый раз я начала разговаривать с Таней… Ох да, я ведь еще и имя ей дала, своей-то собственной тени.

Таня. Ну, понимаете, как бы игра слов: я же Аня, а она моя тень. Тень Ани – Таня. Как-то так, незамысловато. В свое оправдание могу сказать, что я придумала это, когда мне было всего лет пять-шесть. Ну а что? В фильмах почти у каждого ребенка есть вымышленный друг, а то и не один. И больше того, эти дети даже верят, что их вымышленные друзья – настоящие, все эти их кролики Бобы или кто там еще. И ничего, никто не говорит про этих детей, что они психи. В этих фильмах заботливые родители даже подыгрывают своим детям.

А я вот даже в пять лет понимала, что моя Таня на самом деле ненастоящая. Просто мне было очень одиноко, понимаете? Это ведь почти то же самое, что писать в этом дневнике: излагать свои мысли неодушевленному предмету. Только с Таней я, когда была поменьше, еще и играла в догонялки там всякие, дразнилки и прочее.