И только прожив какой-то большой промежуток жизни, начинаешь понимать, что лучшего места, где прошло твое детство, нет и не будет. И куда бы ты ни уехал, тебя всегда будет тянуть в родные места.
Туда, где ты бегал босоногим мальчишкой, где играл в футбол. И читал Жюля Верна и «Робинзона Крузо» Даниэля Дефо, мечтая стать пиратом. И впервые влюблялся. Туда, где ты был счастлив!
Балтийское море. Финский залив. 2010 год.
Тебя долго не было дома. Ты возвращаешься. И тебе все кажется чужим. Ты ходишь по комнатам, рассматриваешь вроде бы знакомую и в то же время чужую обстановку. Прикасаешься к вещам, мебели, посуде. И тебе кажется, что все это не твое, все это чужое.
И только по прошествии времени возникает чувство соединения со своим домом. Ты можешь забраться с ногами на диван, закрыться теплым пледом и вдоволь напиться горячего чаю. Из огромной кружки. Зная, что это твоя кружка. И что из нее даже в твое отсутствие никто не пил. Она стояла и ждала твоего приезда.
Когда лежишь, отмокаешь в ванной и никуда не спешишь. Когда махровое полотенце и свежее чистое белье. А перед сном любимая книга. И на стене старые семейные фотографии, на которых ты еще маленький. А рядом все еще живые бабушка с дедушкой. И тогда ты становишься единым целым со своим домом. «Вот я и дома!» – думаешь ты и засыпаешь со счастливой улыбкой…
Давно все это было. Давно, и не правда. Но мне до сих пор, когда я закрываю глаза, снятся по ночам буруны, разбивающиеся о каменный берег финского озера…
И я вскакиваю с постели, услышав хриплый голос нашего фермера:
– Мансика! Мансика! Красная!!! Пиастры!..25
Глава 11
Читал медицинский справочник. Жена врач, у нее таких много. Нашел у себя кучу болезней, о которых даже не догадывался. Симптомы сходятся. Прям, все как у меня. Даже беременность, на пятом месяце. Живот болит. И на соленое тянет. Ну, думаю, дожил! Захотелось сразу бежать в больницу и показаться всем врачам, какие только есть. А потом подумал: зачем? Одной болезнью больше, одной меньше. Когда у человека инфаркт, его пугают сахарным диабетом, когда сахарный диабет его пугают инфарктом.
Просыпаешься ночью, открываешь глаза. Кругом еще темно. В сердце что-то кольнуло. Потом вроде утихло. Приятное тепло разливается по груди. Тихонько переводишь дыхание, закрываешь глаза и засыпаешь. Счастливый! С уверенностью, что утром проснешься. Что еще немного, но поживешь…
Если ты в душе осознал, что твоя жизнь может закончиться в любой момент, ты ко всему, что вокруг происходит, начинаешь относиться по-другому. Все, что тебя мучило, что не давало покоя, все отходит на второй план. Это не становится главным. Если ты знаешь, что тебе осталось немного, ты перестаешь бояться. Страх тоже отходит, отодвигается. Хотя «трепещет от страха Твоего плоть моя, и судов Твоих я боюсь» (Пс.118,120).
Всматриваешься в посмертную маску знаменитого артиста. Потом на себя в зеркало. И представляешь, как сам будешь выглядеть в гробу. Патологоанатом разгладит складки, натянет щеки за уши, напичкает тебя гелем. И пиджак, который на тебя наденут, еле сойдется на животе. В руку вложат крест со свечкой. На лоб венчик от разрешительной молитвы.
Будет тусклый осенний день. Или яркий, солнечный зимний. Не важно! Скорбные лица друзей и родственников. Звуки похоронного марша. Хотя нет! Марша не надо. Слишком шумно. Это раньше, во времена СССР, провожали с оркестром. Все было торжественно, тоскливо. Музыка щемила, сбивала дыхание. Было желание разреветься. Так она проникала в тебя. И, хотя играли доморощенные музыканты, да и хоронили какого-то партийного функционера, которого ты даже не знал, все равно музыка производила нужный эффект. Но так хоронили только начальство. Простых хоронили попростому. Тихо, скорбно, молчаливо. Да и зачем шум, зачем речи. Смерть тишину любит.